Кения. Кокосовый рай или Жизнь в стиле pole-pole
04.12.2012 15:00 | 
Вот если с мотивацией я более или менее разобралась, то с ключевым вопросом «Почему Африка?» разборки не так просты. Заглянув в ретроспективу, кинув мысленный взгляд из дня сегодняшнего в некоторое прошлое, я пришла к выводу, что мой путь к Африке начался достаточно давно, лет, эдак, 10 назад, когда моя дочь, в то время еще маленькой девочкой, с упоением следила за телевизионными перипетиями увлекательной жизни саванных анимашек от дядюшки Диснея – шкодливого Тимона и добродушно-доверчивого Пумбы.
Именно из этого мультяшного сериала в нашу северную жизнь ворвалась непонятная, но от этого не менее задорная «Акуна-матата» - почти магическое буквосочетание, в то время не имеющее для меня, да и почти для всей страны никакого смыслового значения, и к Африке тоже никак не прислоняющееся… С тех пор дочь моя выросла и смотрит совсем другие мультики, юные российские телезрители болеют за других сказочных мульт-героев – короче, непонятная и непонятая «Акуна-матата» начала подергиваться пеленой забытья.
Живая природа (в любом ее проявлении) – моя страсть. А с годами жизни, чем больше я общаюсь с homo sapiensами, тем моя любовь к животным усиливается. Только не вешайте на меня ярлык «мизантроп» - как гуманист до мозговой косточки, я люблю и двуногих животных, и четвероногих, но последних – больше. Поэтому неудивительно, что по ящику я чаще смотрю канал «Animals Planet», восторгаясь и мастерством создателей натуралистических фильмов о дикой природе, и, разумеется, самой природой и ее обитателями.
И опять же, само собой разумеется, что африканские сюжеты, снятые в различных заповедниках Центральной и Юго-Восточной Африки наиболее часто лежат в основе таких фильмов. Короче, надоело мне смотреть природные красоты чужими глазами – почему же не сделать это самому? Мой муж полностью разделяет мои «животные» пристрастия, поэтому, когда пришла пора обсуждать зимние каникулы, мне не пришлось долго и нудно приводить различные по степени тяжести аргументы – наше решение было общим и безоговорочным – летим за экватор, в сторону южного полюса.
Но одно дело выбрать Африку и совсем иное – ткнуть пальцем в конкретную точку этой Африки со словами «Вот, хочу сюда!» - не с закрытыми глазами, а, наоборот, совершенно точно понимая, хотя бы на теоретическом уровне, почему именно сюда, а не в соседнюю страну.
В условиях хронической нехватки времени человечество все чаще стремится одним действием «убить» как минимум «двух зайцев», а еще лучше – несколько. Мы, тоже несколько подпорченные этим «недугом», грели мысль во время зимнего вояжа «понаубивать» кучу «зайцев» - искупаться в чем-нибудь соленом и теплом (только не надо мне рассказывать о возможности растворить полпакета морской соли в ванной!), хватануть так от души живого ультрафиолета, забыть про московскую слякоть, забить на вдруг ударившие морозы, и, самое главное, поглазеть на всяких-разных животинок, не знающих про клетки и вольеры, живущих вольно и свободно… Кстати, последнее желание было в наших мыслях приоритетным, поэтому в душе мы готовы были отказаться от пляжных радостей, если они не состыкуются с главной целью.
В течение, приблизительно, 3-х месяцев до декабря, когда уже поздно было метаться в раздумьях, а, наоборот, нужно было уже платить наличные, мы усиленно штудировали виртуальную и «бумажную» литературу, зачитывались чужими рассказами об африканских поездках (не в последнюю очередь эпистолярными шедеврами Dic-Dicа, которые впоследствии сыграли довольно важную роль в нашем последующем вояже), часто восторженными, иногда разочарованными, елозя пальцами по крупномасштабной карте африканского континента и читая географические названия из далекого детства…
«…Мы живем на Занзибаре,
В Калахари и Сахаре,
На горе Фернандо-По,
Где гуляет Гиппо-по
По широкой Лимпопо…»
Наверное, нет такого ребенка, родом из Советского Союза, который не знает драматической истории ужасного заболевания всех африканских звериных малышей, у которых приключилась и ангина, и скарлатина, и холерина (неужели такое заболевание действительно имеется в природе или это просто жертва правдивости ради рифмы?), дифтерит, аппендицит, малярия и бронхит – короче, полный перечень болезней по списку малой медицинской энциклопедии.
Как всегда, попытки максимум желаний засунуть в минимум возможностей потерпели крах: хотелось охватить сразу несколько стран или хотя бы две, но при этом обойтись без мучений длительного переезда и уж точно не хотелось попробовать себя в качестве пассажира малой авиации. Реальность, как обычно, внесла свои коррективы в наши «воздушные замки». Наконец, мы вплотную подошли к турагентству, которому вручили наши отпускные жизни, и наш дом на какое-то время наполнился экзотическими инопланетными словами – Ботсвана, Замбия, Кения, Зимбабве, Танзания – отодвинув на задний план предновогодние хлопоты.
Кстати, при упоминании о турагентстве нужно вернуться к уже мелькнувшему у меня между строк Dik-Dikу – совершенно случайно, болтаясь на сайте ТБГ, вдруг всплыла информация о том, что этот «копытный» гражданин не просто так прогуливается по Африке, а прямо-таки берет и «посылает» туда других; иными словами, имеет непосредственное отношение к турбизнесу. Два-три «мыльного» контакта, прогулка по персональному веб-сайту – и мы уже сидели в офисе турагентства «Карибу Африка», излагая свои желания менеджеру.
В результате долгого поиска баланс «хочу-могу» был найден – 6 января мы должны были вылететь в Кению, на побережье Индийского океана, базироваться в отеле, а, осмотревшись на месте, совершить краеведческие набеги в наиболее завлекательные места. Таким образом, не требовалось даже жертвовать пляжной частью отдыха, которая должна была приятно разнообразить сухопутные экскурсии.
При этом решили, что если останутся силы, можно будет из Кении быстренько перескочить в Танзанию, хотя перелетная составная этого плана не вызывала энтузиазма у моего благоверного. Но, так или иначе, выбор был сделан, точка приложения отпускных усилий определилась, хотя на некоторое время эта точка утратила актуальность, благодаря грянувшим новогодним праздненствам.
Подгулявшие гости расходились медленно, неохотно, без конца «нечаянно» забывая свои «ценные веники», возвращаясь за «посошками»; конвейер «плита-стол-раковина» еще 4-го января работал в усиленном режиме – о грядущем отдыхе не мелькало даже мысли. Наконец, мы закрыли двери за самым припозднившимся дорогим гостем и поняли, что завтра у нас вылет, долгая воздушная дорога, неизвестные места и названия, а дорожный чемодан все еще отдыхает на антресолях.
И вот, наконец, авральные сборы позади, у крыльца стоит вечернее такси – так начался наш долгий путь к сердцу Африки – Кении. Ночной самолет, взлетевший в половине первого из аэропорта Москвы и взявший курс на ОА Эмираты, город Доху, ничем принципиально не отличался от своих качественных собратьев по крылу, за исключением эмблемы – забавного рогатого козлика – символика Катарских авиалиний.
Примерно, через 5 часов полудремотного состояния нас выгрузили в Дохе, где мы в течение 3-х часов поболтались по огромному и прекрасно оборудованному аэропорту, от скуки обрызгались с ног до головы разными пахучестями в богатом Duty Free, поглазели на голоногих арабов в их ночных сорочках до пят, с занятным сооружением головного убора, в 8.15 МСК опять загрузились в аэробус с козлиной головкой и легли на курс Доха-Найроби.
Когда через 5 с копейками часов мы вышли из самолета уже в аэропорту Кении с труднопроизносимым наименованием Джомо Кениатта, нас откровенно штормило. С ужасом вспомнив, что мы еще далеко не на финишной прямой, и наши полеты на этот тяжкий день еще не завершились, мы собрали жалкие остатки сил в кучку и приготовились стоически преодолевать оставшиеся дорожные препятствия. По пути из международного терминала в domestic-терминал с легкой нервозностью отмечаем резкое сокращение в общей людской массе белых лиц.
Наконец, после несложных регистрационных мероприятий мы с облегчением плюхнулись в кресла зала (ну, не зала, конечно, а так, загончика) ожидания в ожидании (пардон, за тавтологию) рейса Найроби-Момбаса – нам еще лететь около полутора часов. Беглый огляд жиденькой толпы показал, что мы тут единственные с таким неподходящим ситуации цветом кожи – народ вокруг исключительно с избытком меланина – они откровенно разглядывают нас, мы тоже излишней стыдливости не проявляем.
Поскольку улетали мы из «солнечной» России при минус 12-15 градусах по Цельсию, оделись мы соответственно – по принципу капустного кочана, в несколько слоев легкой одежды. По мере приближения к экватору мы постепенно избавлялись от одежных «капустных листьев», и на прилете в Момбасу лично на мне уже оставался последний слой одежды, который, тем не менее казался воздухонепроницаемым и неудобным, как космический скафандр, да и обута я была пусть в осенние, но все же ботинки, в которых к концу нашего пути уже откровенно хлюпало.
По сравнению с той же Дохой или Москвой процедура погрузки упростилась до неприличия – прямо к дверям нашего загончика подрулил миниатюрный самолетик, летчик засунул в багажное отделение чуть больше автомобильного наш единственный чемодан (остальные пассажиры были чуть ли не с авоськами в руках), принял положенный комплект пассажиров – около 20 человек, и с легкостью и маневренностью бабочки взмыл в раскаленный воздух. Долетели мы спокойно, нас даже покормили интересными на вкус герметично упакованными бутербродами. Наконец, скучный ландшафт разнообразился бирюзовыми водами и хорошо просматриваемой береговой линией – мы почти на месте!
На багажной вертушке столпотворения не было, потому что там сиротливо болтался только наш чемодан, который мы быстренько подхватили и поспешили на выход из крошечного аэровокзала Момбасы, где тут же подверглись небольшой атаке таксистов с предложениями своих услуг. Мы выбрали самого скромного из них, назвали свою гостиницу; поторговаться нам не дали – наш скромник достал заламинированную табличку с тарифами, где путь до нашего отеля был указан и в километрах, и в денежном эквиваленте.
Шел уже 21-й час как мы выехали из дома в сторону Африки, и силы наши были на исходе – из желаний остались лишь самые примитивные, но делать было нечего (не отдыхать же прямо на обочине!), мы принудительно затащили свои измочаленные организмы в такси, с приторможенной обреченностью отметив отсутствие кондиционера, и погрузились в томительное ожидание конца нашего пути – говорят, все в этом мире заканчивается; даст Бог, и эта транспортная пытка закончится.
Несмотря на крайнюю усталость, с интересом глазеем по сторонам, хотя кроме чернокожих лиц, ничего заслуживающего внимания (ну, там, интересная архитектура, памятники) за окнами не мелькает. Примерно, через час, когда мы, наивные, надеялись увидеть хотя бы издали свой отель, наш таксиводитель медленно вполз в автомобильную очередь, которая упиралась в паром, готовый перевезти через неширокий пролив, отделяющий окраину города Момбасы от прилегающей к ней деревни.
Время приближалось к семи вечера, что является часом пик, оказывается, не только в Москве, но и в Африке. Паром, такая широченная посудина, забился под завязку транспортом и людьми. Нас тоже загрузили туда, не вынимая из машины – так мы и сидели в закрытом авто, будто забавные зверюшки, которых можно с любопытством рассмотреть в деталях, что окружающие и делали без особых стеснений. Правда, на реакцию, положительную или отрицательную, эмоциональных сил у нас не было. Сама собственно переправа заняла минут 5-10, т. к. пролив, хоть и судоходный, но совсем неширокий, метров 500.
Наконец, мы снова съехали на твердую землю, чтобы продолжить путь, уже почти вслух проклиная его. Правда, водитель «успокоил» нас – мол, еще около часа – и мы на месте. Как писал Зощенко, «бабушке уже все равно» - еще час пути принципиально ухудшить нашу ситуацию не мог, но обеспокоило нас другое наблюдение – по обочинам дорог мимо нашего авто мелькают в лучшем случае скромные заправочные супермаркеты, а в основном – хижины дяди Тома – домики местных жителей, сложенные из хвороста и кизяка и крытые сушеными пальмовыми листьями, перед входом в которые протекает повседневная, скромная до последней возможности, жизнь – на костерках готовится какое-то варево в котелках, на придорожных кустах развешано для просушки белье, кучки чумазых детей возятся в пыли, почти каждая встречная женщина, как новогодняя елка, обвешана детьми и поклажей…
Все это, конечно, мило и в качестве контраста даже забавно для наблюдения, но где же наш отель и на что же он похож в такой обстановке? Конечно, собираясь в природоведческий вояж, мы морально были готовы минимизировать комфорт ради удовольствий иного порядка, но одно дело приготовиться к сюрпризу и совсем иное – его уже получить.
Однако делать нечего, движемся дальше, с замиранием сердца ожидая, у какой же хижины остановится наш car… Но он остановился вовсе не около хижины, а въехал в практически тесовые ворота метра три высотой, за которыми мы просто с неприличным облегчением увидели прекрасный холл, стойку ресепшен и дальше в перспективе все необходимые атрибуты отеля высокого класса. Минут 15 мы потратили на регистрацию, получили ключи и под предводительством носильщика прошествовали мимо трехэтажных корпусов к нашему домику, где на третьем этаже мы нашли наше временное пристанище – небольшой, но очень чистый и уютный номер, с балконом, выходящим на океан.
Наскоро перекусив в полупустом ресторанчике, находясь на грани усталости, мы, тем не менее, не могли не прогуляться к океану и хоть немного не побродить по территории отеля – даже в ночном виде нас впечатлил и первый, и вторая. Еще очень забавно было созерцать на черном небосводе месяц в необычном ракурсе – он висел кверху рогами – кстати, как позже выяснилось, это положение растущей луны. В конце концов, бороться с усталостью сил не осталось, мы упали на огромную, очень высоко поставленную кровать, полностью покрытую антимоскитной сеткой, и провалились в сон.
Учитывая, сколько энергии было потрачено на дорогу, мы решили весь следующий день потратить на бездумное лежание в шезлонгах и лишь, как следует, переведя дух, осмотреться, послушать чье-нибудь «соловьиное пение», полистать рекламные буклеты, посмотреть карту. Облачившись в купальники и намазав себя толстым слоем защитного крема с астрономическим показателем UF, мы нарисовались на пляже – красота сногсшибательная: широченная прибрежная зона белого песка тончайшего помола (такой песок вообще характерен для побережья Индийского океана – я уже наслаждалась прогулками по такому песку, отдыхая в Гоа в 2004г.), лазурная вода…
В стороне от отельных лежаков под пальмами расположилась внушительная группа местных жителей почти исключительно мужеского пола, на которую мы вначале не обратили никакого внимания – ну, мало ли кто там отдыхает под пальмой… Но стоило нам переступить невидимую черту, разделяющую весь пляж на зоны – прилегающую к отелю и муниципальную (теоретически мы уже знали об этом делении), как весь темнокожий люд притворно отдыхающих пришел в движение, и движение это было направлено прицельно в нашу сторону.
Внезапно наша безмятежность оказалась в эпицентре бурной деятельности продавцов чего-нибудь – один прыгал вокруг нас с зеленым кокосом в одной руке и неким мачете в другой, предлагая немедленно его отведать, другой демонстрировал набор разнокалиберных дощечек, на которых он был готов вырезать наши собственные имена, а также имена наших родственников и домашних питомцев (единственное, чего этот выпиливатель лобзиком не объяснял, к какому месту приложить эти таблички и каково вообще их функциональное назначение – на предмет роскоши они никак не тянули), третий заманивал нас на свое подобие лодки, желая отвезти на какой-то волшебный остров, четвертый последовательно предлагал кокос, на отрицательный ответ – табличку, затем лодку с островом, далее все подряд – сеанс массажа, экскурсию в его деревню, сафари в любой уголок Кении…
Мы слегка ошалели от такого натиска и, наверное, погибли бы, так и не распробовав африканской экзотики, если бы нам на помощь не подоспела охрана отеля, которая как бы шутя (территория у воды уже общая, где каждый может делать, что угодно – загорать, купаться, впаривать кокосы или сафари) «отбила» нас у «врагов». В течение отдыха мы потом неоднократно наблюдали со стороны эту картину – стоило на пляже появиться бледному телу вновь прибывшего отдыхающего, как на него тут же, как стервятники, слетались африканские «предприниматели» в надежде урвать хоть кусочек денежной «добычи». Впрочем, вся эта коммерция не могла испортить великолепия океана – чистого и необыкновенно теплого, в котором мы с наслаждением искупались и не раз.
Кстати, здесь мы получили первые уроки суахили – местного языка, которым все вокруг пользовались для «внутреннего» общения, т. е. между собой; для пришлых – английский. Язык суахили необыкновенно яркий, динамичный, будто на тамтаме ритм выбивают – очень точно отражает национальный колорит – черные лица, подсушенные тела, красная почва вокруг, буйные краски природы, пряные запахи.
Попробуйте произнести эти слова и других пояснений уже не потребуется – джамбо (здравствуйте), куахери (до свидания), акуна матата (никаких проблем, жизнь прекрасна), мзури (хорошо, отлично), поле-поле (тихо-тихо, медленно-медленно)… Когда такие «сочные» слова связываются в распространенные предложения, кажется, что нанизывают звонкие и пестрые африканские украшения, которые носят не только женщины, но и мужчины. Красота!
Поскольку это был наш первый день солнечных ванн, мы немного полежали под грибочком и засобирались подальше от солнышка, наслушавшись и начитавшись еще дома всяких предостережений о нем – от экватора ведь совсем недалеко, а каждый еще со школьной скамьи помнит, что в этих местах (имеется ввиду, экваториальных) солнечный луч падает практически под углом 90 градусов, что для бледной северной кожи крайне неблагоприятно.
Во время пляжного лежания мы послушали несколько рассказов наших соседей по отелю о местах, которые они уже успели посетить или только намеревались: кто-то взахлеб рассказывал о национальном парке Тсаво, кто-то собирался на озеро Накуру смотреть розовых фламинго, кто-то перечислял другие завлекательные наименования. Возвращаясь с пляжа, мы уже начали систематизировать полученную информацию, в надежде, что когда ее наберется побольше, мы примем окончательное решение.
Войдя в свой номер, мы обнаружили плотно закрытые окна-двери, которые уходя оставили открытыми (в номере установлены витринные окна, т. е. от пола до потолка они двойные – одни из стекла, вторые – из частой сетки). Мы не обратили бы на эту мелочь внимания, если бы следом за нами не явился прикрепленный к нашему номеру бой и не предупредил о том, что двери на балкон нужно обязательно закрывать, потому что в номер могут влезть обезьяны (!) и устроить маленький бардак. Мы ответили ему «ОК», а сами подумали: «Что за чушь? Какие обезьяны? Где?» - но если по какой-то причине отельный служащий хочет, чтобы мы держали двери закрытыми, это не сложно – и мы выбросили из головы этот мелкий эпизод.
В этот день мы никаких подвигов не совершали, обошли территорию отеля, посетили скромный супермаркет за его территорией, решили мелкие орг. вопросы, а также отдали должное кулинарному искусству отельного повара – часть блюд обязательно готовилась тут же на углях и решетке, национальные лепешки пеклись в специальной небольшой печке (у арабов она зовется тандури; думаю, и здесь ее название близко к этому), ряд национальных блюд всегда имел суперперченый вкус – это на очень тонких гурманов, также присутствовал хороший набор интересных фруктов (после опробованных здесь ананасов вряд ли смогу теперь есть в Москве то, что продается под этим наименованием, но на самом деле даже не лежало в одном ящике с ананасами).
Наше пробуждение следующим утром было ранним (кстати, несмотря на многочасовой перелет, разницы в часовых поясах нет вообще – часовые стрелки переводить не пришлось). Мой благоверный побежал за порцией здоровья, т. е. на утреннюю пробежку, а я попыталась добыть свою порцию под одеялом, вяло созерцая через стеклянную стенку солнечные блики на высоченных (не то, что в каком-нибудь Египте!) пальмах за окном и слушая их шелест, больше похожий на вибрацию листов гофрированного железа – и вдруг я замечаю боковым зрением активное движение на нашем балконе, поворачиваю голову – Боже мой, на перилах балкона сидит довольно крупный обезьяний самец в выжидательной позе, свесив почти до самого пола длиннющий хвост с забавной кисточкой на конце.
Я слетела с кровати и заметалась по номеру: начала непослушными пальцами расчехлять фотик, судорожно рыскать по столу – только утром мы туда выложили внушительный мешочек с кешью, прихваченный в дорогу еще из Москвы, да так и недоеденный; аккуратно, чтобы не спугнуть животинку, открываю раздвижные панели на балкон – о том, что на мне из «одежды» надета только цепочка с крестом, я, конечно, не думаю. Осторожно приближаюсь к нежданному визитеру – мне так хочется его погладить!
О том, что он может неправильно понять проявление моей нежности и просто укусить меня, я тоже не думаю. Кстати, мой гость даже и не собирается пугаться, поглядывает по сторонам, что-то мусолит в лапках. Я уже сделала несколько снимков – вот он медленно бредет вдоль балконных перил, вот внизу его что-то заинтересовало, и он, без малейших опасений развернулся ко мне тылом, и, балансируя хвостом, свесился передней частью туловища вниз, что-то там рассматривая… Очевидно, что он совсем не боится человеческого внимания – наконец, я подошла к нему и глажу (!!!), глажу по головке, спинке, трогаю кисточку хвоста, лепеча какую-то сентиментальную чушь.
Шерстка у него густая, длинная, по тактильным ощущениям напоминает собачью, каждый волосеныш окрашен в три цвета – у корня светло-дымчатый, в середине черный или темно-коричневый, а на конце рыжий – от этого получается очень красивая рябая окраска. Этот примат снисходительно принимает мои поглаживания и при этом смотрит такими умнущими глазами, будто сейчас он мне скажет: «Слушай, родственница, хватит этих телячьих нежностей. Я не за ними пришел – ты, давай, тащи какое-нибудь угощение – орехи, фрукты – что у тебя там есть?».
А у меня из вкусностей только сникерс, лежащий в номерном холодильнике!!! Орехов я не нашла – сначала заподозрила убежавшего мужа в мелкой и так не вовремя случившейся «краже», но он насколько горячо отнекивался потом, что мы пришли к выводу, что в наше отсутствие кто-то сильно хвостатый проник через незакрытые двери в номер, ну и…. Я даже не исключаю, что вот тот самый визитер, которого я так щедро осыпала нежностями, приходил на наш балкон уже далеко не первый раз. Но не пойман – не вор.
Мне очень хотелось угостить пришельца хоть чем-нибудь, но не травить же его каким-то сникерсом! Мой гость поболтался еще минут пять, наверное, понял, что угощать его не собираются и отчалил на соседние балконы. Пришедшему с пробежки мужу я, конечно, похвалилась и фотографиями, и непосредственным общением – и мы дружно решили прихватить с завтрака что-нибудь подходящее для обезьяньего лакомства, что мы и проделали благополучно, «вооружившись», таким образом, для будущих визитов.
В этот день мы приняли окончательное решение относительно и маршрутов, и сопровождения. Конечно, мы прекрасно помнили грозные письменные предупреждения московского турагентства об опасности, которой подвергаются легкомысленные отдыхающие, доверяющие организацию своих экскурсий сомнительным бичбойзам, которых вокруг отельного пляжа вилось в изобилии – вот завезут такие горе-экскурсоводы вас в заповедник и бросят на съедение диким животным!Однако, среди этой шумной и, откровенно говоря, надоедливой толпы «коммерсантов» выделялся один – он не караулил туристов у пляжной границы, не бегал по пляжу за каждым бледнотелым клиентом, назойливо предлагая свои экскурсии, а подходил к маркетингу своих услуг креативно, используя рекламные приемы в строго отмерянных количествах и в оригинальном оформлении – с его подачи, туристы, вернувшиеся из заповедников и парков, делились своими неангажированными впечатлениями с потенциальными экскурсантами, а поскольку впечатления всегда были восторженными, в большинстве случаев потенциальные клиенты становились реальными – и мы были в их числе.
Начать решили с самой дальней – заповедника Масаи Мара, и заключили хрупкий коммерческий союз с предприимчивым маркетологом с «яблочным» именем Джанатан. Нам предстоял двухдневный вояж, с ранними поъемами, автомобильными поездками по пересеченной местности, ночевками в лоджах посреди заповедника и прочими необычностями – и, конечно, встречи с животными саванны.
Приобретя путевки (с частичной оплатой – чтобы нас действительно не скормили диким животным!), мы, обрадованные таким почином, до самого обеда плескались в теплом океане. Кстати, нужно отметить, что такой сильной миграции воды во время прилива-отлива я, пожалуй, нигде не наблюдала – хотя нас еще в Москве предупреждали о необходимости отслеживать на специальном стенде отеля точное время возвратно-поступального движения воды, что мы и делали.
Все же было крайне изумительно наблюдать, как, примерно, через каждые 6-9 часов прибой уходит от исходных точек метров на 20-30, оставляя мусор водорослевых останков, оголяя при этом прибрежные камни, островки кораллов и широченную полосу влажного песка. Наверное, я сейчас сделаю небольшую антирекламу, но считаю нужным высказаться – во время отлива купаться практически невозможно, поскольку это просто негде делать – вода уходит так далеко, что оставляет вокруг только коралловые «проплешины», едва прикрытые водой; небольшие лагуны между кораллами с чистой, прозрачной и горячей водой слишком малы для заплыва.
Короче, лететь из Европы так далеко только за пляжными удовольствиями, неразумно – впрочем, это наше частное мнение. Правда, если прихватить с собой коралловые тапочки, во время отлива любой натуралист может совершить увлекательную водно-пешую прогулку по чуть утопленным коралловым зарослям в нескольких метрах от берега – при мелкой воде можно найти интересные ракушки, безопасных (если не брать руками) морских животных…
В этот день никаких заслуживающих внимание событий не произошло, а вечером… Было уже около 23-х часов; ночная темнота довольно плотно обступала наши домики. Мы, нагулявшиеся, надышавшиеся морским воздухом и приготовившиеся ко сну, занимались незатейливыми делами: муж в номере смотрел CNN, а я на балконе с местным освещением читала, сидя в кресле. Внезапно я краем глаза замечаю движение справа, поднимаю голову и … время прекратило ход на короткое мгновение: ко мне по балконным перекрытиям спускается существо, размером чуть больше белки, в темной, плюшевой шкурке, с остренькой мордочкой, аккуратными круглыми подвижными ушками, длинным пушистым хвостом.
Самое поразительное – это глазишки на полмордочки и лапки с абсолютно человеческими, детскими пальчиками! Лемур! Я замерла, боясь дыханием спугнуть этого очередного очаровательного пришельца. К моему счастью, он особой пугливостью тоже не страдает. Но теперь-то я готова к встрече в плане угощений! Медленно вытаскиваю себя из кресла, шепотом кричу мужу, чтобы тащил наши съестные припасы и освобождал от чехла фотоаппарат. Гость терпеливо ждет, пока мы закончим суетиться и, наконец, приступим к самому интересному, ради которого он тут и находится.
Я отщипываю маленький (специально!) кусочек лакомства – из всего многообразия ресторанной еды в качестве единственной подходящей для животных пищей мы смогли ухватить нечто похожее на галеты из мюсли, отрубей и еще чего-то подобного, спрессованное в тонкие «котлетки», и на руке протягиваю глазастому очарованцу. Ему явно понравилась наша «котлетка», кусочек которой он зажал лапкой, похожей на ручку негритенка, и принялся с причмокиванием ее поедать.
Следующий кусочек я уже протянула в неплотно сжатом кулаке – мне ужасно хотелось почувствовать прикосновение маленьких ручек. Лемур резво подошел ко мне, по-хозяйски раздвинул мои пальцы (Боже мой, у него такие нежные и прохладные подушечки!!!) и захрустел очередной порцией «котлетки». Остальная часть угощения лежала на балконном столике, на блюдце – наш гость не стал ждать особых приглашений, как только я переместилась за столик, ближе к двери в номер, он смело уселся на столике, начал сгребать в лилипутянский кулачок крошки с блюдца и с удовольствием их поедал, развешивая остатки по усам.
Внезапно какое-то движение на улице его взволновало, он развернулся на столике ко мне спинкой и навострил уши – в этот момент прямо передо мной заколыхался его роскошный хвост во всем своем великолепии. Я не успела даже глазом моргнуть, а моя рука самовольно (!) коснулась пушистого кончика. Мой гость тут же отпрыгнул на другой конец столика и с укоризной посмотрел на меня своими невозможными глазками. Я, конечно, покаялась: «Извини, солнышко, не удержалась…», и предложила очередную порцию «котлетки».
Лемурчик еще немного посидел со мной, спустился на пол, понюхал углы и, не найдя ничего любопытного, быстро вскочил на перила балкона и зашагал по ним к соседям, покачивая своей пушистой метелкой. Фотографировать мы его не стали, боясь испугать вспышкой. Кстати, после этого визита я дежурила на балконе каждый вечер, но лемуры больше не появлялись, хотя оставленные на балконном столике кусочки «котлетки» к утру всегда исчезали. В ресторанах отеля висели объявления, запрещающие кормить животных, но удовольствие, которое я получаю от такого тесного соприкосновения с природой, сродни наркотической зависимости – я понимаю, что нельзя, но отказаться не могу. Вот с такой тихой радостью я и погрузилась в сон. Утром нас ждет полет в Масаи Мару. Ура!
Немного облегченной информации. Национальный заповедник Масаи Мара, основанный в 1961 году, площадью около 720 квадратных миль, находится на юго-западе Кении и является частью знаменитого национального парка Танзании – Серенгети, где чаще всего снимает свои потрясающие фильмы известный Discovery Channel. Конечно, считается, что самое лучшее и интересное, что может показать такой заповедник – это сезонное перемещение животных, драматические картины их взаимосвязанной жизни, полноводье водоемов и буйное цветение растительности после периода дождей.
Но дожди идут в апреле-мае, звериные миграции начинаются в июле и заканчиваются где-то в сентябре – очевидно, что в январе мы ничего из перечисленного не могли увидеть. Но даже то, что мы смогли посмотреть, послушать и понюхать, вызвало у нас такой поросячий восторг, дало столько положительного адреналина, что сетования на недостаточную зрелищность просто неуместны.
Встали мы ни свет, ни заря – в 6.30 утра нас уже ждал авто, чтобы отвезти к самолету. Доставка в аэропорт произошла без проблем – domestic аэродром находился в 15 минутах езды от нашего отеля. «Масштабность» аэродрома убила нас наповал – лично я вообще впервые в жизни непосредственно столкнулась с понятием «малая авиация». В моем дилетантском понимании, аэропорта как такового просто не было, а имелась огороженная сеткой пустынная местность с притулившимся крохотным одноэтажным строением, которое выполняло все функции, так или иначе связанные с полетами пассажиров – касса, супермаркет, таможня, паспортный контроль, зал ожидания, багажный отсек, а также служебные помещения.
Взлетная полоса представляла из себя широкую дорогу, поросшую ржавой травой. Однако, на входе нас проверили, как взрослых – живых людей провели через сигнальную раму, багаж – скромный рюкзачок с парой ветровок и небольшим количеством гигиенически-медицинских средств, бокс с фотиком и военный бинокль в специальном кожаном тубусе – прогнали через рентген-камеру. «Таможенника» насторожил только бинокль, который он потребовал представить на досмотр – по-моему, ему просто было любопытно взглянуть на эту мужскую игрушку, которую мы и достали из футляра.
Бинокль не показался служащему опасным, поэтому нам было разрешено примкнуть к толпе ожидающих, человек в 20-25. До нашего вылета оставался, примерно, час времени; мы с интересом понаблюдали за неспешной работой мини-аэропорта – сновали туда-сюда пассажиры разных национальностей и преимущественно белой окраски, экипированные для вполне узнаваемых целей, приземлялись прямо под окнами домика самолетики-стрекозы или совсем крошечные «бабочки», рассчитанные всего на 2-3 человека.
Мне они казались дистанционно управляемыми моделями, искусно склеенными из картона юными конструкторами из кружка Дома пионеров. Мы даже немножко поволновались – а вдруг и за нами прилетит такой легкомысленный стрекозел, которому придется доверить свои жизни. Но за нами прилетел почти Boing, вместимостью аж 19 пассажиров, этакая воздушная маршрутка. В «салон» мы зашли по трехступенчатой лесенке, которую летчик пристегнул к краю открытого люка и свесил наружу.
Кучка пассажиров, практически, полностью забила «салон», вещи были свалены в хвосте аэробуса (не все были, как мы, с рюкзачками, кто-то летел на «ПМЖ», поэтому багаж был представлен и полновесными чемоданами), и мы без проволочек, легко разбежавшись до нужной скорости, взмыли в небо, прямо к беспощадному солнышку. Наш самолет почти сразу набрал приличную высоту, редкие облака остались далеко под нами, поэтому испытывать интерес при обзоре пролегающей местности было проблематично.
Наш полет длился уже около часа, когда слева по курсу в иллюминаторах начала вырисовываться и, наконец, предстала во всем своем сверкающем великолепии гордость Танзании – гора Килиманджаро, голубая вершина со снежной шапкой, плавающей выше облаков. Она была настолько прекрасна, что не сказать о ней несколько информативных слов я просто не могу. Килиманджаро - высочайшая вершина Африки (прим., 5895 метров), которая также является одним из самых высоких вулканов мира - мечта альпинистов и скалолазов со всех точек планеты.
Несмотря на то, что гора Килиманджаро находится всего лишь на три градуса к югу от экватора, вершины постоянно покрыты снегом и льдом. Своим звучным именем этот колоссальный вулкан обязан яркому языку суахили, в переводе с которого Килиманджаро означает «сверкающая гора». Гору Килиманджаро составляют три отдельных вулкана, объединенные сложной историей. Например, одна из них связана с древнейшим вулканом Шира, который лежит к западу от Килиманджаро.
Когда-то он был выше и вроде бы рухнул после очередного, очень мощного извержения, оставив лишь плато высотой 3 810 м. Второй по возрасту вулкан, Мавензи, сейчас существует в виде пика, прилегающего с восточной стороны к основной горе Килиманджаро. Его высота также немаленькая, она достигает 5 334 м., имеет несколько остроконечных пиков и поэтому к себе допускает исключительно профессионалов. Младший и самый крупный из трех вулканов – Кибо имеет внутренний кратер, невидимый снаружи и со стороны подножья горы, и благодаря своему плоско-вершинному строению более благосклонен к любителям горных лазаний.
Минут 15 мы всем самолетом в восторге провожали взглядом горную красавицу. Еще через минут 20-25 начало закладывать уши, из чего стало ясно, что самолет пошел на снижение, мы воодушевленно заерзали в своих креслах – наконец-то! Действительно, наконец-то, мы сели прямо посреди какой-то степи и уже начали было суетиться в сторону выхода, но наш пилот выкликал несколько человек, которые и покинули нас вместе со своей поклажей. Пилот убрал свой смешной трап, закрыл люк и сел на «водительское» место, водрузив на голову большие наушники – только тут мы сообразили, что это была остановка по требованию.
Через 10 минут полета мы опять совершили промежуточную посадку, и кучка пассажиров совсем поредела. Мы уже начали строить догадки о том, сколько еще таких посадок мы совершим до нашего пункта назначения, как он тут же и случился. Мы вышли из самолета, оглянулись – «степь да степь кругом…». Здешний «аэропорт» не сочли нужным даже символически обозначить столбиками, на летном поле уютно расположились навозные «лепешки» каких-то травоядных, которые, очевидно, здесь еще недавно паслись – о том, что мы находимся не где-нибудь, а на аэродроме именно Масаи Мара нас извещала соответствующая табличка, врытая просто в чистом поле.
Немного в стороне от таблички мы обнаружили даже «магазин беспошлинной торговли» - некое дровяное полуоткрытое сооружение, которые у нас именуют беседкой, где по окружности расположены сидения, на которых расположились в разных позах несколько бледнолицых путешественников, а в центре какой-то вездесущий торговец разложил свой незатейливый товар в национально-африканской тематике. Рядом с беседкой скучали несколько джипов военного типа, с нестандартно большими окнами без стекол и поднимающейся на кронштейнах крышей.
Среди встречающих самолет мы быстро нашли нашего сопроводителя, он же шофер, который пояснил, что нужно подождать минут 15 следующего самолета, с которым прилетят другие пассажиры его джипа.
Несмотря на крайнюю скромность вида местного «аэропорта», точнее, несмотря на отсутствие вида, жизнь его не застаивалась – приезжали откуда-то «из полей» другие джипы, с пассажирами и без них, то и дело приземлялись игрушечные самолетики, из которых, тем не менее, выходили настоящие живые люди, после чего эти летающие маршрутки снова куда-то улетали, джиповодители покуривали, лениво переговариваясь друг с другом, люди в одежде стиля милитери прохаживались мимо глазеющих по сторонам немного ошалелыми глазами туристов и значительным движением плеча поправляли болтающиеся за спиной винтовки (мне подумалось, интересно, это оружие для защиты нас от животных или для охраны животных от нас? Наверное, все-таки второе….).
Впрочем, мы совсем не огорчались таким тихоходом, потому что, во-первых, мы приехали не в авторалли участвовать, а наслаждаться природой, а, во-вторых, почти сразу после начала движения нам стали попадаться зверюшки – вот мы видим небольшую группу зебр, которые ощипывают придорожную поросль, совершенно безбоязненно, лишь слегка кося глазом на нашу повозку. Я не верю, что такая яркая окраска является натуральной, наверное, работники заповедника периодически подкрашивают зебриные шкурки.
То тут, то там нам попадаются стада антилоп импала, которые тоже особого страха от нашего присутствия не испытывают, а наоборот, шаловливо помахивают нам черными хвостиками. Я залюбовалась шикарными рогами антилопного самца и обратила внимание мужа на совершенно неправильный подход человеческих самцов к этому чисто мужскому украшению. Но он кинул на меня подозрительный взгляд и скептически заметил, что предпочитает ходить неукрашенным. Я обиделась и констатировала факт, что он просто ничего не понимает в истинной красоте. Впрочем, как все мужчины…
Не знаю, чем бы закончился наш диспут о рогах, но вскоре мы подъехали к зеленой зоне в проволочной ограде, на которой висела красноречивая табличка о том, что ограда находится под током. Через ворота на КПП, где у нашего сопровождающего проверили какие-то документы, мы попали на территорию лоджа.
Здесь я сделаю маленькое отступление, чтобы поделиться своими неоправдавшимися «надеждами». Как я уже писала, перед поездкой мы начитались всяких историй наших предшественников и на базе информации, почерпнутой из этих рассказов, лично у меня сложилась некая картинка нашего будущего сафари. Почему-то так получилось, что в прочитанных повествованиях постоянно мелькали сюжеты, типа «… мы ехали на джипе. Наступило время обеда (или завтрака, ужина), наш проводник и шофер стали готовить еду….
Наступил вечер, наш проводник и шофер начали ставить палатки….» и остальные описания в том же духе, с вариациями. Я читала эти истории и все время ловила себя на мысли о том, что почему-то без воодушевления представляю, как какой-то там шофер стелит прямо на землю газетку вроде «Кенийская правда» и, может быть, даже немытыми (!) руками начинает раскладывать на ней какую-нибудь снедь. Ну а что я должна была представить? Французский вариант пикника, с барбекюшницей, раскладными стульями, белоснежными льняными салфетками?!
За такие мысли я всегда себя «била» нещадно: «Во-первых, ты едешь на дикую природу, поэтому надо проще смотреть на гигиенические вопросы. Во-вторых, может, нам попадется шофер-чистюля, который моет руки по поводу и без него. А, в-третьих, даже если все окажется очень грустно с санитарной точки зрения, и есть не будет никакой возможности, ничего страшного, тебе полезно поголодать». И опять же, что значит «ставить палатки» - прямо посреди саванны? Там что, придется спать на голой земле, не раздеваясь и не разуваясь? А звери очень дикие или умеренно? А вдруг кто-то заползет в палатку с недружественными намерениями или большому хищнику надоест питаться антилопами и газелями, и захочется человечины?
Вот с такими позорными для просвещенного человека опасениями нас привезли в лодж. И что же мы имеем в реальности? Небольшая, но очень компактная территория лагеря разбита на берегу речки, которая в это время года была совсем маловодной, но даже при такой наполненности обеспечивала вокруг совершенно буйную зелень. Рассчитан лагерь, примерно, человек на 50-70, которых селят в довольно просторных палатках военного типа, поставленных на небольшой каменной «подушке» под защитным навесом из сухих пальмовых листьев.
Эта палатка дополнена некоторыми пристройками – перед входом – небольшой деревянной террасой, а с тыловой части – большая ванная, с универсальным тазом и горячим душем (!). В самой палатке места хватило на большую кровать, маленькую кушетку и небольшое трюмо между ними, маленький встроенный шкаф. Кроме палаток, на территории лагеря расположена компактная «столовая», стоечка ресепшена, небольшой бар, скромная площадка для загорания и даже примыкающий к ней бассейнчик, служебные помещения (котельная, «электростанция»). Все устроено очень аккуратно, без ненужной роскоши, но и без обшарпанности.
Впрочем, все эти подробности мы выяснили позже, а пока мы только прибыли в лагерь (время около 2-х часов дня), на ресепшене заполнили обычные формы, после чего мы выслушали небольшой инструктаж по поводу распорядка жизни в лодже и «получили» номера своих палаток. На наш, как нам казалось, логичный вопрос «А ключ?» ресепшеонист со смехом выдал нам фразу, которая в вольном переводе означала следующее: «Идите, мол, с Богом, подобру-поздорову… Какой вам ключ? У вас что, бриллианты с собой?».
По указательным табличкам мы дошли до своей «хатки», которую и нашли такой, как я описала. Добавлю только, что расположена она была, как и наши ближайшие соседи, на краю обрыва метров в 30, под которым и протекала та самая речка. Подозреваю, что в сезон дождей эта речка выглядит совсем даже не мирно, почему и палатки поставлены на такую возвышенность, но во время нашего визита она тихонько плескалась далеко внизу, не вызывая никаких опасений.
У порога нас встретила небольшая стайка обезьянок (по-моему, их зовут зелеными мартышками. Непонятно только, в каких местах они зеленые…), маленьких и побольше, которые показали нам целое цирковое представление. Они играли в догонялки, таскали друг друга за хвосты, боролись, прыгали по палаткам…
Выделялся среди них один самец, который утверждал свой мужской статус роскошными яичками небесно-голубого цвета (от такой неземной красоты я и сама бы не отказалась… хм, прошу понять меня правильно…) и совершенно хулиганским поведением: он таскал своих сородичей за «волосы» и за хвосты, залезал на крышу палаток и прогонял оттуда всех желающих тоже посетить крышу, причем не стеснялся в методах – он и демонстрировал клыкастый рот, и откровенно толкался, и вообще создавал массу шумовых эффектов. На тему обезьяньих проделок я нащелкала кучу фотографий. Одно огорчало – я опять была не при угощениях.
Там уже толклись практически все жители лагеря, около 30 человек, наполняя предвечерний воздух разноязыким гомоном. В сторонке от нас скромно ожидала кучка наших проводников, вид которых требует особого описания. Как «опытные» африкановеды, мы уже знали, что так выглядят люди племени масаи (собственно, о том, что здесь они и живут, красноречиво говорит наименование заповедника) – очень высокого роста, астеничного телосложения, с непропорционально вытянутыми конечностями, маленькой головой.
Я не буду углубляться в историю этого племени, кому интересно, сам найдет информацию, достаточно сказать, что до недавнего времени они занимались охотой, и для этого вида деятельности такие антропометрические данные являются оптимальными. Я не знаю, как они одевались раньше, не исключено, что так же, как и сейчас, а сейчас их наряд (в мужской вариации) состоял из двух прямоугольных полотен ткани клетчатого рисунка в доминирующем красном цвете, повязанных вокруг шеи – одно полотно со стороны спины, второе – спереди.
Таким образом, возникало подобие одеяния, длиной до колена, оставляющее свободными и оголенными руки. Под этими повязками были также надеты короткие штанишки в стиле семейных трусов – не могу точно сказать, была ли это уже верхняя одежда или еще нижнее белье. Обувь была представлена загадочным сооружением из грубой кожи, этаким гибридом сандалий, больничных тапочек и русских онучей.
Остальное убранство колоритного масайского наряда состояло из огромного количества украшений везде, куда только падал взгляд – на голове и отдельных ее частях, на шее и груди, на руках и ногах – все было увешано яркими контрастными побрякушками. Да, еще забыла упомянуть длинный и широкий нож, который висит сбоку в чехле на набедренном ремне. Может быть, я ошибаюсь, но мне показалось, что эти масайские молодые люди так специфически одеты не ради туристической демонстрации, а им действительно в такой одежде удобно и комфортно.
Пока мы неприлично пялились на масаев, запоминая детали туалета от «кутюр», толпа природолюбов значительно поредела, потому что их стали «разбирать» проводники, уводя к джипам. В итоге, мы остались почти в сиротском одиночестве, как приютские дети, ожидая, когда и кто нас тоже «заберет». Наконец, к нам подошел один из проводников, мы обменялись «джамбоМИ», на его «How a you?» резво ответили «мзури», уточнили, из какой страны мы прибыли (на это он смог только вымолвить «О-ля-ля»), после чего прослушали краткий курс поведения на сафари, который состоял из перечня того, что можно делать, и, естественно, из обратного.
Перечень разрешенной деятельности был удручающе краток, там было всего два пункта – можно смотреть и фотографировать. Перечень запрещенной деятельности, наоборот, был удручающе бесконечный: нельзя выходить из машины, если проводник не дал специальной команды, нельзя высовывать из окон любые конечности, как то: руки, ноги, головы, нельзя шуметь, петь, пытаться кормить животных (на этом запрете сердце мое разочарованно екнуло), нельзя ничего подбирать с земли и, естественно, ничего оставлять на ней после себя – продолжать можно долго, короче, кроме двух первых пунктов, остальное - запрещено.
Мы активно продемонстрировали согласие с этими возмутительными правилами и нас повели к джипу, где уже переминалась группа ожидающих французов. Мы все уселись в джип, который был оборудован таким образом, что каждому сидящему в нем «доставалось» в личное пользование персональное огромное окно, кроме большого люка в крыше, которым все пользовались сообща – и двинулись на встречу с африканской природой.
В этом месте я снова хочу сделать небольшую заметку – догадываюсь, что они уже всем надоели, но для меня они важны! Особенность человеческого мышления заключается в том, что понятие о вещах и явлениях, с которым человек никогда непосредственно не сталкивался, он «строит» из той информации, которой обладает на данный момент. До этой поездки мое понятие «дикие животные» складывалось из разных информационных источников (слава Богу, не первый год живу на свете) – литература, СМИ, отчасти, зоопарк, цирк какой-нибудь, наконец, мой любимый кот Маркус (если отбросить слово «дикие») и т. п.
Поэтому в саванну я ехала с определенным стереотипом на этот счет, согласно которому дикие животные на то и дикие, чтобы держаться от потенциальных врагов подальше, а к возможным жертвам поближе. Люди в качестве жертвы слишком обременительный объект (ну, сложно на них охотиться, да и риск не оправдан …), поэтому человек автоматически попадает в разряд врагов. И если даже мы приехали исключительно с гуманитарными целями, зверей можно увидеть лишь издалека.
А про осторожных больших кошек вообще лучше не заикаться – ну, живут они в саванне, так у них же нет часов приема, когда они присутствуют в обязательном порядке на определенном месте. И даже если случится чудо, и мы случайно (а как же еще?!) наткнемся на кого-нибудь большого и хвостатого, так разве он позволит нам на автомобиле (!) приблизиться к себе? Это же просто невозможно!
Вот, построив такую вот логическую цепочку умозаключений, я была бы счастлива, если бы даже где-нибудь на далеком саванском горизонте мне показали туманное пятно и сказали: «Видишь точку? Это слон (лев, леопард, носорог и т. д.). Посмотрела? Поехали дальше…». Хотя встречи с зебрами и антилопами уже зародили в моей душе подозрения относительно истинности моих выводов. Но умная пословица говорит: «Надейся на лучшее, готовься к худшему» - в полном соответствии с этой «инструкцией» я и настроилась.
Масштабность просторов саванны поразила меня еще в самолете. Местность заповедника плоскогорная и равнинная, деревья крайне редки, поэтому взгляд свободно, ни обо что не спотыкаясь, скользит вдоль низкорослой подсушенной травы до самого горизонта. Моя голова вращается на 360 градусов – мне страшно хочется кого-нибудь увидеть! Я абсолютно уверена, что смогу рассмотреть любую животинку, если только она будет присутствовать – во-первых, у меня прекрасное зрение, а, во-вторых, местность абсолютно открытая, прятаться негде.
Нам снова повстречались импала и зебры (нет, их точно подкрашивают! Ответственно гарантирую…) – они часто пасутся в тандеме, не конкурируя в травопоедании, т. к. диеты у них разные. Как садовод-любитель, я не могу не отметить, какая все же благодарная вокруг растительность – каждая крошечная лужа, которая не сегодня-завтра станет просто грязью, обрастает вокруг такой буйной зеленью, что я начинаю потихоньку ненавидеть собственные цветы – какую-нибудь, пардон за выражение, розу и на зиму чуть ли не в собственную шубу укутаешь, и куриными какашками чуть ли не с ложки накормишь, и сказку на ночь расскажешь, а она, неблагодарная, назло возьмет и помрет.
Прямо так бы и убила лопатой! Ее бы вот сюда, в эти условия, пусть бы здесь поегозила, чем хорошим людям нервы трепать своими капризами… Пока я мысленно «ворчала» на свой домашний цветник, мы проехали густой кустарник вокруг несерьезной влажности, откуда на дорогу высыпала стайка забавных «курочек», в рябой, почти «енотовой» шубке, с бирюзовыми щечками. Остановились, поглазели, пощелкали, поехали дальше. Вскоре в зарослях густых подсохших колосков (немножко на наш ковыль похожих) мы заметили темные пятна, подъехали ближе и обнаружили парочку бородавочников.
«Пумба, джамбо, дорогой! Передавай привет Тимону!!!». Эти свинки выглядят очень забавно – у них непропорционально крупная голова и передняя часть туловища, а попа будто немного подсушенная; ножки то-о-о-ненькие – получается такой смешной кузовок на коротеньких ножках. Хвост похож на веревочный отрезок; когда он пасется, хвост опущен к земле, но когда он насторожился и побежал на своих копытцах, веревочка встает строго вертикально, этаким флагштоком, а на кончике кокетливая кисточка подрагивает. Умора! Правда, то, что у этого кабанчика торчит изо рта, смеха совсем не вызывает. Мы потом неоднократно встречали этих поросюшек, и взрослых, и с маленькими «кузовочками».
Вся территория заповедника вдоль и поперек исчерчена проселочными дорогами, по которым и ездят джипы с наблюдателями. Честно говоря, я не знаю, как шофер и проводник выбирают маршрут, но в каждом джипе установлена портативная рация, по которой почти непрерывно идет какая-то информация; разговор ведется на суахили, понять ничего невозможно; судя по всему, каждый предупреждает остальных, в каком конкретно месте он встретил то или иное животное. Вскоре в придорожных кустах наш проводник заметил стайку шакалов, которые в тени листьев пережидали предвечернюю жару.
После некоторого времени пути показалась небольшая зона с кустарником, и наш водитель значительно снизил скорость. Это означает, что проводник высматривает животинок! Все с утроенным энтузиазмом закрутили головами – пусто. Внезапно машина остановилась, немного изменила маршрут, подъехала к кустам вплотную, а затем тихим задним ходом даже въехала немного в кустарник и встала. Мы все с удесятеренным старанием завращали головами, ведь раз мы встали, значит, рядом присутствует зверь.
Я внимательно обшарила взглядом каждую веточку куста, «раздвинула» каждую травинку… Нет тут никого! А наш проводник заявляет, что в кустах, почти у наших колес отдыхает лев! Он что, полагает, что мы тут все незрячие, не можем в нескольких метрах от себя увидеть такое животное, не муравья же ищем!!! Я усиленно пялюсь туда, куда он тычет пальцем и вдруг… Прямо посреди желтой травы «распускается» топазовый глаз! «Уцепившись» за этот глаз, я дорисовываю всего льва – действительно, он лежит в абсолютно расслабленной позе метрах в двух от нашего колеса.
Как я его могла не увидеть – загадка. Тут мне в душу закралось подозрение, что здесь мое хорошее зрение таковым вовсе не является, потому что недостаточно смотреть, нужно еще и видеть. А чтобы видеть, нужно здесь родиться… Мы постояли надо львом минут пять, он позы не поменял, но на пару секунд открыл оба глаза, после чего зажмурился окончательно.
Воодушевленные таким началом, поехали дальше. Вскоре встретили джип с двумя натуралистами, торчащими в люке крыши, которые хором с проводником и шофером сообщили, что только что видели группу львов, поделились координатами, и мы разъехались в разные стороны. Еще издали мы заметили большую львицу, лежащую за кочкой, и нескольких разновозрастных котят при ней. Наш водитель аккуратно тихонько подвел автомобиль почти вплотную к этой группе, а животные только лениво покосились в нашу сторону.
Оглядевшись, мы заметили, что почти из каждого пучка травы торчит какая-нибудь деталь львиного тела – бледно-окрашенный живот, или широкие лапы, или безвольно откинутый хвост. Прямо сиеста какая-то! Мы стоим так близко ко львам (!!!), что у меня возникает легкое чувство нереальности. Подъехала еще пара джипов с туристами. Львам, видно, не очень льстит такое повышенное внимание, они медленно, будто нехотя, поднимаются и отходят метра на 2-3 от нашего «стада» джипов. Львятки тычутся в мамину морду, и она охотно начинает их вылизывать. Я тоже хочу!!! Если не полизать, то хотя бы погладить. Мы полюбовались трогательной картиной около 10 минут и с тоской покинули «котишек».
Наш водитель снова рулит около густого кустарника, где мы замечаем пару остановившихся джипов, что означает присутствие кого-то интересного. Подруливаем тоже… И видим картину маслом! Под низенькими деревцами (или высокими кустами – не знаю, что правильнее…) отдыхает пара львиных самцов, а один не просто отдыхает, а просто-напросто погружен в глубокий сон, откинувшись на спину, запрокинув гривастую голову, разбросав в разные стороны хвост и внушительные знаки мужской доблести.
То, что его фактически окружили чужеродные предметы и люди жужжат, никак не повлияло на его релаксацию, хотя, правды ради, нужно заметить, что на короткий миг он все-таки соизволил открыть свои очи, чем привел народ в полнейший восторг, но позу не поменял даже в деталях. Его приятель тоже почивал, лежа навзничь, но его ложе было устроено глубже в кустах, и поэтому он хуже просматривался. Я, наверное, полжизни отдала бы за возможность погладить его по животику, потрогать хвостушку, но пока без каких-либо жертв я могу только гладить животик моего кота, зато сколько угодно.
Но время идет, а мы едем дальше. Следующим объектом нашего внимания и восхищения было маленькое стадо слонов, возглавляемое крупной самкой. Эти животные тоже разрешают автомобилям приближаться к себе на очень близкое расстояние. Может, мы ошиблись, и это не дикие звери, а цирковые? Вскоре после слонов мы подъехали к руслу пересохшей речки, на берегах которой еще сохранились зеленые заросли, в которых обнаружилось стадо бабуинов, где присутствовали и подростки, и мамочки с малышами, и, конечно, самец.
Обезьяны, завидев наше приближение, здоровкаться с нами не пожелали, а неспешным шагом двинулись прочь; замыкал шествие самец, который, развернувшись к нам лицом и поигрывая на закатном солнце потрясающей по красоте и богатству шубой, дождался, пока пройдет последняя «наложница», и только тогда, заголив для нас свой колоритный «тыл», с достоинством отправился за своим гаремом.
После непродолжительных поисков мы натолкнулись на одинокого буйвола, который мирно, как обыкновенная корова, пасся, а на холке его восседала маленькая стайка небольших птичек (как мы позже выяснили, именуемых волоклюями) – когда эта забавная компания прохаживалась мимо нас, складывалось впечатление, будто животные просто развлекаются, и этот гигант с устрашающими рогами настолько безобиден, что от доброты душевной катает на себе пернатых пассажиров.
На самом деле, как, наверное, всем известно, это просто взаимовыгодный союз, который очень часто заключается между «неродственными» зверюшками – буйвол предоставляет своим «партнерам» защиту от врагов, а те в «благодарность» освобождают компаньона от пакостных насекомых. Аллилуйя!
Уже под занавес нашей прогулки, по-моему, даже по дороге «домой» мы встретили группу жирафов. Солнышко уже опустилось совсем близко к горизонту и заметно похолодало, когда вблизи какого-то кустарника мы увидели этих необыкновенно грациозных, несмотря на диспропорциональную шею, копытных. У них такие трогательные рожки, покрытые мягкой (как будто я их трогала!) шкуркой, с шариками на концах, смешной хвост с черной кисточкой и невероятно печальные глаза в длиннющих ресницах.
Во время всего нашего четырехчасового путешествия наш проводник мало говорил, но это для нас, невежд, слабо знающих английский, было неважно, все равно быструю речь мы не смогли бы перевести. На закате мы снова въехали в ворота лагеря, заночевать в буше энтузиастов не нашлось. Почти сразу после прибытия и легких гигиенических процедур мы сходили на ужин, во время которого ночь спустилась внезапно и конкретно, без сумерек, как всегда бывает в южных широтах.
Сразу за дверьми ресторанчика была оборудована круглая площадка около 20 кв. метров площадью с небольшим углублением посередине – днем мы походили вокруг этой ямки, недоумевая о ее назначении. В этот час, в полной темноте в этом углублении лежала кучка кокса (или угля – я не знаю точно), который горел неярким голубым огнем и давал компактный приземистый костер, без опасных языков пламени. По кругу поставлены стулья и низенькие крошечные столики, где люди с удовольствием сидят, попивают что-то приятное и созерцают огонь.
А теперь представьте: южная ночь, бархатное небо с миллиардами звезд, таких далеких и равнодушных к земной суете, неподвижный воздух наполнен неведомыми звуками и запахами, лагерь погружен в полумрак (конечно, электричество есть, но оно сосредоточено в жилых палатках и служебных строениях, а остальная территория освещается едва-едва, чуть ли не свечками), темные кусты, кажется, таящие неизвестные опасности, обступают слабо освещенную полянку, а вокруг, за смешными проволочными ограждениями совершенно дикие звери живут своей звериной жизнью: кто-то спит, кого-то едят… - и среди этого животного царства маленькая кучка людей вокруг скромного костерка, взирает на огонь, как на спасение.
В этот момент я осознала, насколько цивилизация «развратила» человека, настолько он стал неприспособлен к выживанию в суровых условиях естественного отбора, потому что отбор уже давно стал неестественным – нежизнеспособное тело будут нашпиговывать лекарствами, оторванной конечности пришьют протез и т. д. Нет, я не говорю, что это плохо, я - за гуманность, но я подумала о естественном отборе, а гуманность к нему не имеет никакого отношения, более того, гуманность вредна для такого отбора.
Мы посидели около уютного костра, походили немного по темным тропинкам лагеря и отправились спать, поскольку день наш начался очень рано и был наполнен событиями под завязку. Закрыв все молнии, какие только были в палатке, мы завалились на широкую постель, отбросив в сторону совершенно ненужное очень теплое, зимнее одеяло – крайнюю нужность этого одеяла мы оценили под утро, когда ночная температура упала довольно прилично, а брезентоподобная ткань палатки никак не могла обеспечить необходимого тепла.
Когда наш «пионерский» лагерь затих, сразу отовсюду полезли всякие звуки – кто-то скребет на крыше, прямо над моей головой, за стенкой на улице раздаются какие-то шорохи, незнакомые птицы (или звери?) возятся в листьях деревьев и издают пронзительные крики, мимо сетчатого окна мелькают неясные тени… Муж уже давно посапывал на соседней подушке, а я медленно погружалась в тревожный сон, в надежде проснуться целой, невредимой, с полным комплектом конечностей.
У меня слегка испорчено настроение – накануне вечером мой цифровой фотик выдал мне катастрофическую в данных условиях информацию – от бесконечных вкл-выклОВ и переключений режимов съемки батарейное устройство, еще «дома» заряженное до упора, исчерпало все энергетические силы, жалких остатков энергии может хватить буквально на несколько фотографий, а зарядное устройство осталось в отеле – не тащить же такую тяжесть с собой! На эту неприятную новость мой муж только молча облил меня презрением (за фотографическую часть нашего путешествия ответственной была я).
Поэтому в меня не полез никакой пирожок, зато я принудительно влила в себя маленькую чашку кофе со сливками. Закончившие питательный процесс начали подтягиваться к своим джипам – проводник, шофер и наши соседи по джипу были теми же. Пока ожидали всю группу, немножко «почирикали» с французами – выяснилось, что в Кении они уже четвертый (!!!) раз, степень восторга не меняется. На наш вопрос, в каких кенийский заповедниках они уже побывали, нам выдали информацию о Тсаво, где они были незадолго до Масаи Мара.
Нам было категорически заявлено, что Тсаво им совсем не понравился, сказали, что это какой-то просто зоопарк, зверей кормят с рук – короче, отстой. Мы мотаем всю информацию на ус, не делая никаких радикальных выводов. Подходит наш проводник и сообщает, что через пять минут прибудет шофер – выяснилось, что наш водитель и швец, и жнец, и на дуде игрец, потому что умеет не только банальную баранку крутить, но и запускает в воздух воздушные шары (!) с людьми.
Мы немного слышали об этом развлечении, но до конца не поняли, что нужно сделать, чтобы попробовать себя в воздухоплавании – то ли изначально при покупке путевки объявить об этом продавцу, то ли брать не двухдневную экскурсию, а трехдневную, то ли про шар договариваться уже с масаи-марскими устроителями… Пока мы разочарованно соображали по поводу своих недоработок, из-за густых зарослей начал медленно вырастать огромный разноцветный шар, к которому прикреплена большая корзина с копошащимися в ней людьми. Хотя по сравнению с гигантскими размерами шара эта корзина, а про людей я вообще молчу, кажется крошечной.
И вот все воздушное сооружение предстало в своей величественности – картинка прямо из произведений Жюля-Верна… Следом за первым шаром вскоре выплыл второй, и эта парочка начала медленное движение в сторону от лоджа. Мы со жгучей завистью проводили их взглядами и затолкались в джип. Кстати, температура воздуха была более чем бодрящей – мне кажется, не больше 15 градусов (с плюсом, конечно), но мы экипировались достойно, поэтому даже когда началось движение и связанное с этим естественное похолодание, мы были во всеоружии.
************************
В этой вкладке, обозначенной звездочками, я немножко расскажу о племени масаи, их нравах и традициях, истории и современной жизни – я хочу оставить эту информацию здесь, в этом повествовании, чтобы потом можно было снова освежить ее, не припадая ни к каким иным источникам. Кому не очень интересно, может смело пропускать всю вкладку – я постараюсь, чтобы смысловая цепочка моего рассказа от этого пропуска не прервалась. Само название заповедника Масаи Мара объясняет очень многое, во всяком случае, даже начинающему африкановеду ясно, что здесь проживали или проживают люди племени масаи. На самом деле и проживали, и проживают поныне. «Мара» на суахили означает «равнина, покрытая точками» - что масаи подразумевают под точками, пусть каждый додумает сам.
Масаи являются, пожалуй, одним из самых известных племён Восточной Африки, где они появились с берегов Нила в Судане уже после 1500 года, приведя и свой одомашненный скот.
Несмотря на развитие современной цивилизации, они практически полностью сохранили свой традиционный уклад жизни, хотя это и становится труднее с каждым годом. Они свободно перемещаются по саванне с места на место, спокойно нарушая границы Кении и Танзании и таможенные правила.
Несмотря на то, что традиционными занятиями масаев является мирное кочевое скотоводство, это очень воинственное племя, чей решительный и суровый нрав испытали на себе еще арабы, баловавшиеся работорговлей. Недаром те молились: «О, Аллах! Убереги нас от встречи со львами и масаями!».
Масаи грабили их караваны, отбирали слоновую кость и отпускали рабов. Английские колонизаторы тоже прочувствовали на себе масайское «гостеприимство».
Как уже было сказано, масаи живут за счет домашнего скота, они не знают земледелия или иного рукоделия, зато уверены, что Верховный Бог Энгай даровал им всех животных на свете. А потому кражи скота у других племен для масаев - обычное дело. Вообще с племенным мировоззрением мы начали сталкиваться с самого первого дня пребывания на африканской земле – каждый встреченный нами господин, с которым мы общались из любопытства или по необходимости, прежде чем сообщить свое имя, сначала информировал о своем вероисповедании, а затем о роде-племени, из которого он вышел. Мы в ответ показывали свои нательные кресты, а вот про «племя» почему-то помалкивали.
Так вот масаи считают себя высшим народом Африки. Их не касаются дела низших племен - луо, кикуйю, а уж тем более каких-то там пришлых бледнолицых. Издревле они уважали лишь те племена, которые могли оказать им достойное сопротивление. Вообще с такими взглядами рукой подать до национализма, а там и фашизм расцветет пышным цветом. Правда, эти мысли мы держали при себе, потому что каждый масай, которого мы видели в заповеднике или даже в окрестностях нашего отеля, имел при себе какую-нибудь разновидность холодного оружия – откуда мы знаем, может, в политических спорах они приводят оппонентам такие веские «аргументы», против которых охотников возражать не находится.
В поисках травы эти кочевники перегоняют стада коров, коз и овец с места на место и на вопрос, куда они направляются, отвечают: «Мы охотимся за дождем».
На временных стоянках они строят жилища, обмазывая округлый каркас из веток навозом. В их хижинах нет окон, а очаг располагается внутри, рядом с постелями из шкур животных. Эти дома строят в основном женщины. Они же во время переходов, когда не хватает вьючных животных, несут на спинах нехитрый скарб и каркасы хижин. Вокруг деревни, в которой живут обычно пять-семь семей, масаи строят забор из шестов или колючего кустарника - крааль, чтобы защититься от нападений львов, леопардов или гиен. Питаются масаи молоком или кровью животных. Мясом - в исключительных случаях. В голодное время они протыкают сонную артерию коров короткой стрелой и пьют еще теплую кровь. После чего замазывают рану свежим навозом, чтобы использовать животное снова.
Начиная с 3 лет их дети пасут скот, а в возрасте 7-8 лет им протыкают мочки ушей осколком рога. Потом дырку расширяют кусочками дерева. Со временем тяжелые украшения из бусин или бисера оттягивают мочки до плеч. И чем больше у масая оттянуты мочки ушей, тем он более красив и уважаем. К моменту посещения Масаи-Мара мы уже успели наглядеться на эту «красоту», в качестве варианта «ношения» ушей нижнюю часть мочки поднимают кверху и верхнюю часть уха продевают сквозь большое «окно» – получается очень аккуратный забавный «пельмень».
Количество жен у мужчины-масая зависит от величины его стада. Жен должно быть достаточно, чтобы ухаживать за всеми животными и детьми, носить воду и дрова для очага. Вероятно, поэтому женщины живут намного меньше, чем их мужья, которые, будучи воинами, в мирное время проводят дни в разговорах и странствиях по саванне…
В давние времена юноша в племени мог считаться мужчиной только после того, как сумел убить копьем льва. Варварство неслыханное! Все в племени делятся на три возрастные группы: юноши, воины, старейшины. Приблизительно раз в восемь лет наступает время э-муратаре — время обрезания, которому подвергают подростка лет в 12-14. Это событие является очень важным праздником. Перед обрезанием старейшины беседуют с будущими воинами о доблести, а женщины приносят белые покрывала, символизирующие чистоту, и повязывают их у пояса каждого юноши.
Головы всем бреют и раскрашивают яркой охрой (местные нам рассказывали, что для окрашивания головы в специфический красно-коричневый цвет масаи используют «морской огурец», который мы видели в океане во время мелкого погружения, а одного нам удалось даже потрогать во время отлива – он действительно выделяет какой-то красящий пигмент). Перед самим обрезанием они получают наполненные водой калебасы (специальные сосуды из высушенной тыквы) для омовения.
Во время обрезания все громко поют песни, чтобы выгнать из тела страх и внушить мужество новым воинам. Хотя отцы волнуются, а матери кричат и плачут, у посвящаемого в воины не должны дрогнуть даже веки. Кто сморщится от боли, закричит или заплачет, когда его режет мбае — острый нож, тот не только навлечет страшный позор на свою семью, но и никогда не станет воином.
Очень любопытны матримониальные правила. Будущая невеста тоже должна пройти обряд обрезания перед свадьбой, лишь тогда она считается порядочной и непорочной. Жених выкупает невесту у отца за пять — семь голов скота. Три дня справляется свадьба, и все три дня невеста и жених не разговаривают друг с другом. Информационные источники пишут, что они и позже даже не касаются друг друга — это неуважение. Интересно, а размножаются они, случайно, не почкованием? Кровь быка, которую мужчины пьют еще горячей, завершает свадебное торжество.
День спустя невеста покидает родной дом, нарядная, одетая в красную, выделанную и выкрашенную кожу козы, увешанная украшениями. Она следует в деревню мужа, прихватив с собой кое-какие пожитки. Но она еще долго будет жить в доме свекрови и во всем ее слушать. Лишь став взрослой (она выходит замуж лет в двенадцать), женщина строит свой собственный дом и садится впервые за один стол с мужем, чтобы разделить с ним трапезу. Причем ни один воин не сядет есть с женщиной. Это ему разрешается после женитьбы, когда он становится старейшиной. А старейшиной он становится, примерно, в возрасте тридцати лет – только после этого он может вершить правосудие, разрешать споры, семейные и племенные проблемы.
Почему я засунула сюда эту вставку, думаю, станет понятно дальше.
********************
Мы отъехали от лоджа совсем немного как вдруг по ходу движения на пригорке замелькали признаки человеческой жизнедеятельности – небольшие стада домашнего скота, руководимые черными пастушками, рядышком в лужице какая-то домохозяйка устроила большую стирку, увешав «чистым» бельем окрестные кусты, чумазые малыши усиленно машут приветственными лапками… Наш проводник нас спрашивает, согласны ли мы посетить масайскую деревню, на что мы, конечно, согласные.
Через пять минут наш джип останавливается около какого-то крошечного селения, у «ворот» которого отдыхает разноцветная группа товарищей нашего проводника (судя по одеянию). Тут выясняется, что французы уже были в этой или такой же деревне, поэтому повторить это «удовольствие» не настроены. Мы немножко заподозрили подвох, но выбора у нас не было – во-первых, мы уже дали согласие, а, во-вторых, группа у ворот уже застыла в ожидательных позах. Машина уезжает в неизвестном направлении без нас и без нашего проводника, потому что последний идет с нами, что придает нам некоторую долю уверенности (все-таки, не совсем посторонний человек, мы его «знаем» несколько часов).
Пока мы движемся в сторону деревни (у нас стойкое ощущение, что мы приближаемся к животноводческой ферме), проводник сообщает нам о том, что за экскурс в натуральную жизнь деревни нужно заплатить аж по 15 американских рублей с носа «старосте» деревни – главное, об этом вовремя сказать, когда от джипа не осталось даже клуба пыли! Нас, точнее, наши доллары уже поджидают заинтересованные лица.
Около входа на территорию деревни происходит расчетная часть нашей экскурсии – к нам подошел «староста», весьма колоритного вида старик, высокий, худой, с седой растительностью на лице, одетый так же пестро, как и все остальные масаи, но в его одежде преобладали белые цвета, однако, на голове красовалась бейсболка с надписью «Спартак» (ну, не совсем «Спартак», но что-то очень брендовое, типа «Пепси-кола»).
Под мышкой он держал традиционную масайскую палку (наименования ее я, к сожалению, не запомнила) с длинной ручкой и утяжеленной чем-то металлическим головкой на конце – на мой вопрос о назначении этой палки наш проводник туманно ответил, что таким оружием можно убить льва. Я еще подумала: «А сейчас она ему зачем?» Тем временем мы распрощались со своими копейками и ведомые нашим проводником вошли в деревню. Сначала мы подумали, что попали на скотный двор, за которым, может быть, находится деревня, но реальность быстро рассеяла какие-либо сомнения.
Деревня состоит из десятка двух хижин, обнесенных изгородью из колючек. Мы никак не могли поверить, что перед нами не сарайчики для скота, а дома людей. Высота этих «строений» была настолько мала, что даже я со своим скромным ростом могла рассмотреть крышу – наверное, бедные высоченные масаи вынуждены складываться там пополам.
Каркас стен сплетен из веток или хвороста, который крепят на столбах — перекладинах. Затем этот каркас покрывают сухой травой и обмазывают кизяком, не оставляя в жилище ни единого отверстия, кроме низкой двери. Хижины стояли близко друг от друга, образуя замкнутый круг, в который можно попасть через узкий проход в изгороди, который я обозвала «воротами».
И колючая изгородь, и плотно сдвинутые в круг жилища — все это было сделано для защиты скота от диких зверей. На свободную площадку между хижинами сгоняются на ночь козы и овцы, чтобы их не сожрали хищники. Не надо обладать недюжинным воображением, чтобы представить, во что превращается центральная (она же единственная) деревенская площадь, если на ней постоянно ночуют всякие копытные «вегетарианцы».
Но во время нашего утреннего визита «площадь» была «чистой», если не считать многодневной (или многонедельной или многомесячной) сухой навозной подушки, которая славно пружинила под нашими шагами, пока мы опасливо брели за проводником, да совсем свежими лепешками, очевидно, следами минувшей ночевки. Нас вывели на самую середину деревенского круга. Проводник, как заправский конферансье, объявил выступление женского хора.
Прямо пред наши очи из ближайшей хижины явилась довольно молодая леди, которая не стала жеманица, типа «Я сегодня что-то не в голосе», а просто встала и без аккомпанемента затянула заунывную песню, используя, как мне показалось, всего две-три ноты. Вскоре к ней присоединилась вторая, третья. Боковым зрением мы заметили, что староста элементарно сгоняет деревенских барышень в круг, если кто-то из них предпочитает таким спевкам домашние хлопоты – вот, наверное, зачем ему та самая палка!
Хор увеличился уже почти до 7-8 поющих, причем лица у всех выражают полную индифферентность к происходящему – наверное, эти песнопения являются такой формой повинности, которую обязана нести вся женская часть желающих проживать в селении (о мужских формах – позже); строптивых не нашлось.
Я ничего не сказала о внешнем облике хористок, а он весьма запоминающийся – «одежда» почти такая же, как у мужчин – полотна ярко раскрашенной ткани на разный манер завязаны вокруг тела, только вместо мужских шорт нижняя часть туалета представлена узкими длинными юбками. Все остальные аксессуары от мужских не отличаются ничем – руки, уши, декольте, зона талии – все увешано яркими украшениями из бисера, блестящих бляшек, кусочков коровьего рога. Ноги и головы абсолютно босы.
Честно говоря, мы не совсем поняли, чего от нас ожидают – пассивного прослушивания «концерта» или, наоборот, буйной активности – два прихлопа, три притопа. Но уже было довольно жарко, да и «танцплощадка» больше напоминала минное поле (мои ноги постоянно пытались угодить в коровью лепешку), короче, последний вариант действий был для нас менее предпочтительный, чем первый. К моей несказанной радости, мой умирающий фотик выжал из себя фотографию формирующего хорового коллектива, к которому попытался примазаться мой муж.
Наконец, монотонный сингл закончился, поэтому хлопали мы очень искренне. По наивности, мы решили, что на этой оптимистичной ноте нас отпустят смотреть зверюшек, но не тут-то было. Оказалось, это было первое отделение концерта. Во втором отделении наш «конферансье» объявил мужские танцы. С места мы не тронулись, потому что женский хор тут же заменила группа вьюношей, вооруженных до зубов – копьями, луками и стрелами, длинными ножами на поясах.
Сначала они создали для танца необходимое «музыкальное» сопровождение – мне показалось, гласные звуки по очереди вытягивают во все убыстряющемся темпе и увеличивающейся громкости. Вообще создается очень динамичный нарастающий ритм, как будто поддерживаемый и направляемый барабанами, хотя никаких инструментов в руках танцоров не было. При этом они совершают короткие резкие движения – то синхронно дернутся руки с оружием, то кто-то из «солистов» чуть подпрыгнет на месте – в целом, было ощущение, что исполнители «заводятся» для чего-то основного, разогреваются, что ли. Не исключаю, что так оно и есть.
Наконец, после пяти минут «разогрева» ритм и интенсивность выдаваемых звуков достигли высокой степени, после чего гудящие и подергивающиеся исполнители стали по очереди выходить перед шеренгой своих сотоварищей и исполнять «сольные» номера, которые были абсолютно однотипными – «солист» начинал совершать прыжки вверх на одном месте и делал это так старательно, будто мы пришли отбирать спортсменов в олимпийскую сборную команду. Правда, прыжки были головокружительно высоки.
Поскольку группа прыгунов насчитывала около 6-7 человек, очень скоро каждый из них попрыгал в наше удовольствие уже по несколько раз. Наш проводник, который все это время находился рядом с нами, очевидно, заметил мелькнувшую в лице моего мужа скуку и предложил ему тоже опробовать себя в прыжках. Под бодрое гудение масаев мой благоверный начал усиленно бороться с земным притяжением. Несмотря на скромный по сравнению с чернокожими прыгунами результат, мужняя старательность вызвала всеобщий восторг, благодаря чему масайский коллектив решил тут же оставить у себя такого перспективного «танцора».
В глазах моего дорогого попрыгунчика мелькнула паника, и я решительно заявила, что с такой прыгучестью он и мне в хозяйстве пригодиться. Масаи огорченно поникли, но справились с разочарованием и завели финальную часть танца – они выстроились гуськом и, не прерывания перечисления гласных звуков в нарастающих децибелах, начали медленное ритмичное движение вокруг наших переминающихся фигур. Когда вся гудящая процессия оказалась за моей спиной, внезапно все, как по команде с резким криком бросились в сторону наших организмов, имитируя хватательное движение.
От внезапности я неожиданно для самой себя взвизгнула на всю деревню и, наконец, со страха въехала всей кроссовкой в свеженькую коровью «мину» - от такой реакции зрителей танцоры пришли в неописуемое воодушевление. Представление закончилось, радость по этому поводу мы опять выразили активными апплодисментами. После концертной программы нам предложили осмотреть одно из масайских жилищ, на что мы с мужем ответили одновременно: я сказала: «Нет, спасибо», он: «Да, конечно», после чего мы изумленно уставились друг на друга.
В конце концов, я решила не капризничать, и мы прицельно двинулись к одной из хибарок, которая, как и все хижины вокруг, имела кроме общей низкорослости, еще и крайне узкий и низкий вход. Мой муж, счастливый обладатель аппетитного брюшка, согнувшись в три погибели, протиснулся-таки в узкий лаз – на мгновение я, шествуя за ним следом, заволновалась, не застрянет ли он, как Винни-Пух в известном мультике, вылезая из дома Кролика после злоупотребления кроличьим хлебосольством. Но нет, вход произошел благополучно.
Когда мы и наш проводник затискались в домишко, с яркого солнца мы попали в непроницаемый мрак, поэтому были вынуждены постоять пару минут пока наши зрачки не расширились до максимально возможного радиуса. Тогда с грехом пополам мы смогли увидеть, что эта малая жилплощадь еще поделена перегородками на три части: в одной, самой просторной помещалась скотинка, а жилая часть состояла из двух топчанов, расположенных у противоположных стен. Между ними расположился крошечный очаг, обозначенный несколькими большими камнями, сложенными по кругу.
В этот час кухня не работала. Хотя я читала, что местные хижины делают без окон или их подобий, тем не менее, в том, где мы гостили, в стене обнаружились целых три дырочки, диаметром около 10 см., затянутые чем-то мутно-прозрачным (я даже не уверена, что этот материал именуется стеклом). Такой фигней, как «отделка» стен, хозяева вообще не заморачивались. Из каждого угла этого более чем скромного жилья беспощадно била крайняя бедность.
В хижине нет никакой возможности ходить, в смысле, совершать шаги, потому что для достижения нужного результата достаточно просто повернуться в соответствующую сторону. Как здесь могут находиться одновременно несколько разновозрастных человек и осуществлять какую-то жизнедеятельность, для меня, испорченного жилищным вопросом москвича, было совершенно неясно.
Я постаралась максимально сократить пребывание в гостях, потому что больной для меня, гигиенический вопрос опять встал во всей своей пугающей актуальности (ну откуда я знаю, кто из домашних насекомых проживает в доме? Вот почему все жители носят тифозную прическу?). «Ну, теперь-то уж точно все, визит закончен, ведь мы программу пребывания выполнили полностью» - таковы были наши мысли после того, как мы сумели без потерь не только войти в гостеприимный дом, но и выйти из него. Но и тут нас ждал «сюрприз».
Ведь мы ничего не купили, а как без этого нас можно выпускать на волю? Деревенские дамы уже соорудили что-то вроде открытого рынка, где каждая разложила свой специфический товар, который в основном состоял из украшений, которые были надеты на них самих. Креативность материалов и техника исполнения этих украшений были настолько оригинальны, что, боюсь, за пределами африканского континента чересчур экзотическая красота их не нашла бы отклика, а в Москве меня в таких аксессуарах могли бы запросто не пустить в метро.
Зато мне очень понравились поделки из коровьих хвостов и из кожи с длинными конскими волосами – правда, для чего предназначены эти поделки, слету я не угадала, да это было мне и неважно. В удовлетворение моего удовольствия была куплена чудесная длинная кисточка из волос не знаю какого животного, закрепленная на небольшой скобке. Когда покупка была совершена, мне тут же стали предлагать для обязательного приобретения внушительного размера стрелы, складывающиеся из трех деталей и имеющие вполне осязаемый острый наконечник.
Я начала было отнекиваться, недоумевая по поводу странных предложений, но все разъяснил наш проводник, который все время нашего деревенского визита не выпускал нас из поля своего внимания, что вселяло в нас уверенность в нашей полной неприкосновенности. Он взял в руки детали одной из предлагаемых мне стрел, быстро соорудил из них готовое творение, а затем купленную мною кисточку ловко нацепил скобкой на самый конец стрелы – оказывается, я приобрела не забавную безделицу, а крайне нужную в домашнем обиходе вещь – зачехлитель для стрел, например, если мне понадобиться с ними ехать в общественном транспорте. И как я об этом не подумала!
Однако с грехом пополам мне удалось отбиться от приобретения к своей кисточке еще и комплекта стрел. Наконец, наш визит действительно подошел к финишу, мы двинулись в сторону выхода, с неподдельной радостью простились с «дедом Масаем», который все так же посиживал у плетня своей деревни в окружении молодых воинов. На дороге у пригорка нас уже ждал джип с французами, которым мы заулыбались, как родным. Несмотря на бедность обстановки и некоторую незатейливость концертных выступлений, несомненно, что деревенская экскурсия была одним из запоминающихся эпизодов и сафари, и всего африканского путешествия.
Через некоторое время мы встретили стайку гиен, которые львиной лояльности к людям не разделяли, потому что близко к себе не подпустили и настороженного внимания с нас не спускали. «Гиеновая» фотография – это последний снимок, который смог выдавить мой фотоаппарат, после чего умер окончательно, вплоть до возвращения в отель, где я смогла его реанимировать с помощью зарядного устройства. Ну, умер он там или не умер, а сафари от этого остановиться не может…
Вскоре наш автомобиль опять свернул с дорожки в какой-то кустарник – вообще, в течение погони за животными наш шофер зачастую использовал свой джип с нами внутри как вездеход, потому что спокойно продирался сквозь густые заросли, не замечая зеленого препятствия. Но, оказалось, по кустам мы и в это утро шарили не напрасно – наш джип снизил скорость до минимума и, лишь слегка шурша сухой травой под колесами, проехал еще несколько метров; и мы увидели причину его такой повышенной осторожности – в нескольких метрах впереди настороженной походкой двигалась пара леопардов – самка и почти взрослый детеныш.
Вообще, мой муж считает, что я хронически больна по кошачьему вопросу, и он, наверное, прав. Каждое животное по-своему красиво, но кошки кажутся мне красивыми без приставки «по-своему», они красивы в абсолюте. Леопарды, на которых мы «напали» в Масаи, были просто убийственно прекрасны – янтарные глаза, насыщенный оттенок пятен шкурки, белоснежный подшерсток на брюшке, длиннющий пушистый хвост с умопомрачительной нервной кисточкой (эти животины сведут меня с ума своими кисточками!!! Я просто теряю рассудок, когда вижу очередную пушистость на чьем-нибудь хвосте…). А я без фотика!!! Господи, ну, за какие грехи ты так жестоко меня караешь?
Кстати, леопарды оказались тоже весьма негативно настроены в отношении человеческого внимания к их жизни, потому что ни о каких лежаниях в расслабленных позах не могло идти и речи – как только мы обнаружили себя, они без излишней суеты, но решительно удалились в глубину кустарника. Смертельная красота!!!
Мы продолжили мерить километрами саванные просторы… Сделав на дороге очередной поворот, мы оказались на небольшом пригорке, с которого перед нами раскинулась бесконечным золотом равнина, в редких вкраплениях пучков высокой травы. Там, впереди, в стороне от основной тропинки застыла пара джипов, к которым мы поспешили присоединиться. Еще только тихим ходом подъезжая к заинтересовавшему нас месту, мы заметили в высокой травяной поросли пятнистые спинки, а затем и аккуратные кошачьи мордочки с характерными «плачущими» глазками – гепарды! Их довольно много, куда ни кинь взгляд, можно заметить новое «лицо»…
Внезапно из-за куста бешенным галопом вынеслась одинокая антилопа Томпсона, хрупкое, как балерина, тонконогое создание, за которой гналась пара гепардов. У меня одновременно сжалось сердце (Боже мой, неужели мы сейчас станем свидетелями кровавой охоты и гибели этого эфирного существа?!) и подскочил адреналин (Боже мой, неужели нам посчастливится увидеть самый драматический и прекрасный момент жизни этих красивых кошек?!). Но когда гепарды бросили догонять свою жертву, я испытала противоречивые чувства облегчения и досады. Не исключено, что это мы со своими джипами, фотоаппаратами и галдежом внесли смятение в кошачью жизнь и косвенно повлияли на результаты охоты. А я опять без фотика!!!
Гепарды тоже разрешают себя рассматривать только с достаточного расстояния. Вообще, наш опыт сафари показал, что только львы безмятежно реагируют на очень близкий контакт с людьми (в джипах, естественно), остальные животные, конечно, в панике не бегают, сломя голову, но весьма осторожны.
Время медленно приблизилось часам к десяти, солнышко быстро приблизилось к зениту. Стало откровенно жарко. Наш проводник не извещает нас о том, куда он нас везет – то ли не знает, то ли не считает нужным информировать. После некоторого трафика полупустынная местность откровенно зазеленела, а затем вообще перешла в буйные субтропические леса, и мы выехали на обрывистый берег реки под названием Мара (чего там мудрить с географическими именами? Есть дела и поважнее…). Здесь нам впервые за всю нашу поездку разрешили выйти из машины, что мы с удовольствием и сделали.
Внизу под обрывом обнаружилась довольно наполненная речка без течения, на ровной глади которой четко были видны маленькие бугорки, расположенные парами, будто лягушки высунули мордочки подышать воздухом. Неужели нас действительно привезли посмотреть на этих земноводных? Забавно… Вдруг одна из пар блестящих бугорков зашевелилась и медленно из глубины воды стала подниматься огромная туша бегемота (А я снова без фотика!!!), которому пара бугорков принадлежала в качестве ушек, таких крошечных на гигантском теле, будто бегемот их позаимствовал у маленького животного.
Вскоре каждая пара бугорков на речной ряби «обрела» своего гиппопотама, которые постоянно то всплывали на поверхность воды, то снова в нее погружались. К сожалению, целиком эти зверюшки нам себя так и не показали; мы полюбовались их полузатопленными телами около 15 минут, размяли ноги и взяли курс на наш лодж. Нам предстояло забрать вещи, последний раз пообедать в этом уникальном во всех отношениях месте и проделать в обратном направлении весь тот путь, который всего полтора дня назад (а такое ощущение, будто мы колесим по саванне уже как минимум недели две!) привел нас в этот животный рай. Единственное животное, которое нам, к сожалению, не встретилось – это носорог. Увы!
Последнее, что мне запомнилось об одном из лоджей прекрасного Масаи-Мара, это было немыслимое бесконечное разнообразие птиц, обитаемых в богатых зарослях вокруг реки. Может быть, это разнообразие так и осталось бы сидеть в кронах деревьев, и мы никогда бы их не увидели так близко, но я в очередной раз поражаюсь предусмотрительности менеджмента лоджа – рядом с одной из укромных тропинок лагеря была устроена своеобразная птичья столовая – большой каменный стол с встроенными поилками с водой, на который с раннего утра служащие насыпали зерно, никогда не пустовал.
И какой только пернатой красоты здесь мы не увидели – и больших, и маленьких, всех оттенков цветов, даже крошечных колибри, которые «запивали» съеденное не обыкновенной водой из поилки, а натуральным цветочным нектаром, который они собирали с цветущих кустов, окружающих кормушку. Вот поистине рай земной! А раз есть рай, значит, для баланса должны быть и чертенята – они тут как тут – вездесущие мартышки в обязательным порядке толклись по краям стола и беззастенчиво пробовали предлагаемое угощение, пусть даже предлагаемое не им. А я все время без фотика!!!
Мне так не хотелось уезжать из заповедника, что муж почти силой затолкал меня в джип, и около 2-х часов пополудни мы отправились в уже знакомый нам «аэропорт». Обратный путь ничем любопытным не отличался. Остановок по требованию не было, поэтому мы долетели назад на полчаса быстрее, чем туда. У взлетной полосы уже маячил встречающий нас знакомец, который белозубо улыбался нам и приветственно махал рукой. Мы побрели в его сторону, а наш самолетик начал медленно разворачиваться, чтобы лететь в Момбасу.
Вдруг мой рассеянный муж обнаружил, что при нем нет его любимой кепи, которая при посадке в Масаи-Мара была еще на нем. Караул!!! Такой потери он вынести не мог, и быстро сообразив, что этот ценный головной убор остался в улетающем самолете, буквально кинулся на взлетную полосу под колеса набирающей скорость «стрекозы». За пару секунд, в течение которых происходило экстренное торможение телом моего благоверного, я навоображала кучу трагических сценариев, один кошмарнее другого.
Самолет действительно остановился, пилот выслушал жалкое блеяние по поводу какой-то там шапки (Мономаха, можно подумать!), нырнул в салонные недра и (неслыханная удача!) вынырнул обратно с драгоценной кепи в руках. Счастью моего мужа не было границ! А отложенный рейс и, может быть, куда-то опоздавшие пассажиры – это ведь ерунда, дело житейское… Через двадцать минут мы уже были в отеле, в родном номере. Роскошная поездка! Дай Бог, чтобы не последняя. Мы даже успели окунуться в океанские волны, и подскочившие к нам торговцы показались нам почти родственниками, которых хочешь-не хочешь, а надо любить – родственники ведь, их не выбирают.
Следующим днем у нас был запланирован пассивный отдых и активное ничегонеделание, бездумное валяние на пляже и грубое попирание всевозможных диетических правил. В самый первый день нашего дебютного появления на пляже среди гиперактивной группы «коммерсантов» нам запомнился один, потому что представился он как капитан Немо, хотя у меня возникли подозрения, что он вряд ли скажет, кто такой Жюль Верн, и книг его в руках он, по-моему, тоже никогда не держал; впрочем, может, я и ошибаюсь – иначе, откуда он откопал свой псевдоним?Вообще мы отметили, что торговцы пытаются максимально упростить для туристов процесс запоминания их имен, для чего и берут псевдонимы. Один приспособленец, прежде чем начать нам перечислять свои торговые возможности, узнал, откуда мы, и, не моргнув глазом, представился: «Абрамович!». Так вот, возвращаясь к нашему почитателю Жюля Верна… Он не предлагал уже надоевших кокосов (под конец отдыха мы не могли без содрогания на них уже смотреть!), ненужных табличек и прочую чушь – его предложения относились к экскурсам, например, на далекий коралловый остров с, якобы, потрясающим сноркелингом, или по течению реки Конго к его деревне.
Мы не спешили соглашаться, но и категорического «нет» тоже не хотели давать, поэтому все наши ответы были из области «может быть» и «потом». Этими словами мы «кормили» неугомонного капитана Немо каждый день пляжного отдыха, поскольку интенсивность своих предложений изо дня в день он не снижал ни на йоту. Позже я расскажу, чем закончились наши «потомы».
А пока мы, уже привычно легко отбив атаки торговцев, строго следовали намеченному нами плану отдыха. И вот когда мы расслабленные солнечными и морскими ванными вошли в свой номер, то обнаружили там непрошенных гостей, точнее, гостью – подружку нашего знакомого хвостатого визитера. Наверное, в лодже Масаи-Мара мы потеряли немного бдительность и забыли закрыть балконную дверь, чем и воспользовалась эта бессовестная особа.
Справедливости ради, нужно заметить, что ничего сокрушительного она в номере не натворила – мы пришли к выводу, что напрасных, бесцельных и бессмысленных разрушений эти занятные животины не производят, все находится в рамках целесообразности, а она, эта самая целесообразность, ставит всегда только одну цель – найти, что пожевать. Пожевать в нашем номере можно было только известные «котлетки», но я всегда их хранила в выдвижном ящике стола, поэтому просто так достать их было невозможно. А больше у нас никакой еды по номеру не лежало, даже во фруктовом варианте…
Хотя нет, ошиблась, почти еда у нас была – на маленьком столике в номере всегда стоял чайно-кофейный набор – микроскопический электрочайник, чашки и пакетики с чаем, кофе и сухими сливками. Вот эти сливки и были придирчиво выбраны «сорокой-воровкой» в качестве добычи. Конечно, этот суррогат – не самая подходящая еда для примата, но раз она уже захвачена, делать нечего, сожалеть об этой потере мы, естественно, и не думали. Но этой хвостатой подруге приспичило вскрывать пакетик с сухими сливками не где-то там, на свежем воздухе, а именно в нашем номере, так сказать, не отходя от кассы.
Когда мы появились на пороге, пакетик уже был нещадно разорван, сливочная пороша посыпала наши вещи, а виновница сидела у открытой балконной двери, крепко сжимая истерзанный пакетик в лапе, с безвинной физиономией, вусмерть перепачканной сливочной пудрой. Завидев нас и смекнув неладное, она быстренько мотанулась на балконные перила и продолжила свою трапезу – языком выуживая остатки сливок из двух половинок несчастного пакетика и посыпая ими наши полотенца, развешанные для просушки.
В ответ на мои попытки приблизиться, я получила только оберткой от сливок, а предмет моего внимания в два прыжка оказался на соседнем балконе, оттуда на стропилах крыши и был таков. Вообще, несмотря на бесчисленные проказы этих шкодливых бестий, к ним относятся, как к детям – оберегают, терпят все безобразия и, несмотря ни на что, любят. В населенных пунктах мы заметили, что для обезьян даже сделаны специальные надземные переходы – узкие лесенки крепят над проезжей дорогой между двумя деревьями, растущими по противоположным обочинам трассы, и несколько раз мы были свидетелями того, как мартышки используют их на практике.
В продолжение обезьяньей темы, хочу заметить, что развлекательное для туристов знакомство с этими нашими «родственниками» для персонала отеля, особенно, кухонной части, является истинным бедствием. В течение отдыха мы часто наблюдали следующую мизансцену. На балконе одного из номеров жилого корпуса, стоящего ближе всех к ресторану, в выжидательной позе восседает довольно крупный самец, не сводя взгляда с кухни, а буквально в трех метрах от него в дверях ресторана застыл с полотенцем наперевес ресторанный служащий, внимательно следящий за «макаком».
И они оба, как солдаты враждующих армий, затаиваются у своих рубежей, не провоцируя другого на активные действия, но и не ослабляя внимания. Наконец, «солдату» с хвостом надоедает томиться, и он делает отчаянную попытку ухватить что-нибудь – молниеносным движением бросается к столам, стоящим на открытой веранде. Но и второй «вояка» не дремлет и меткий «выстрел» полотенцем, хоть и не попадает в цель, зато устрашает нападающего, который отступает на крышу веранды и сердитым сотрясением ее деталей активно выражает свое негодование таким к нему отношением.
Наконец, день отдыха закончился, и мы подумали, что неплохо бы «поработать», т. е. выбрать следующий маршрут мини-путешествия. Снова вспомнили все услышанное, увиденное и прочитанное о том или ином месте, обсудили, слегка поспорили, чуть-чуть подрались – и пришли к общему решению отправиться в другое очень крупное сосредоточие всяких зверей в Кении - национальный парк Тсаво, самый большой заповедник страны (его площадь составляет около 22000 кв. км., против, например заповедника Масаи-Мара, раскинувшегося «всего» на 1510 кв. км.), тем более что располагался он не на другом конце страны, а рядом с нами («рядом» в кенийском понятии – это около 170 км. или часа 3-4 автомобильной езды, включая паромную переправу).
Много мнений мы выслушали об этом месте – кто-то рыдал от восторга, рассказывая о посещении, кто-то (те же французы) скептически кривил рот – мы решили все проверить самостоятельно, потому что впечатления – вещь исключительно субъективная, и строить свои планы на чужих впечатлениях – дело тухлое. Сказано – сделано. Мы сходили по известному адресу к «яблочному» Джанатану, поделились восторгом от Масаи-Мара и записались на следующий день в Тсаво (экскурсия тоже была двухдневная; на наш взгляд, два дня в заповеднике – оптимальный срок, за который можно захватить самые интересные периоды суток – вечер и рассвет, и не успеть соскучиться по разнообразию, однотипно проводя вечера).
Погода в этот день была довольно жаркой, но очень облачной, а периодически жара остужалась ливневыми теплыми дождями – мы порадовались таким климатическим фокусам, обеспечивающим нам дополнительный комфорт. Дорога ничем особенным не выделялась, если не считать, что это был двухполосный «автобан» на столицу Кении Найроби, из-за чего в обоих направлениях, кроме легкового и полулегкового транспорта, двигались большегрузные автомобили, и наш шофер был вынужден постоянно кого-то обгонять по встречной полосе.
Все бы ничего, но иногда он позволял себе это делать при въезде на возвышенность, т. е. не видя перспективу дороги, и в такие минуты весь наш маленький коллектив пятью парами глаз впивался в горизонт, проклиная в душе кенийские дороги, кенийского шофера-лихача и собственную легкомысленность, подвергшую наши любимые тела такому риску. Периодически вдоль обочин дорог тянулись поля, засаженные кактусами, огромные «перья» которых с иглами на концах угрожающе торчали в разные стороны.
На наш вопрос о назначении такого количества кактусов шофер сообщил, что из него производят сезаль – я сразу вспомнила о сезалевых ковриках, которые у нас продаются в хозяйственных магазинах. За полчаса до прибытия в парк мы сделали остановку в какой-то туристической «гавани», где совмещается два мероприятия – окучивание туристов (в основном помещении, похожем на большой приличный сарай, набитый пыльными сувенирами) и скромный перекус местных шоферов (в маленьком подобии кафе-бистро, отгороженном от сувенирного развала каким-то плетнем).
Там мы поболтались минут 20-25 вкупе с такими же натуралистами, принудительно завезенными не к живым зверюшкам, а к слонам из эбонита, носорогам из яшмы, львам из еще какого-нибудь поделочного материала… Впрочем, это было мелкой деталью, потому что вскоре мы свернули с дороги и почти сразу остановились на площадке перед въездными воротами в восточную часть национального парка Тсаво.
Пока наш шофер оформлял какие-то формальности, я успела «примерить» на мужа шикарные буйволиные рога, которые были выложены на специальном постаменте, и сфоткать его во всей «красе», чтобы потом опять вернуться к дискуссии о способах мужского украшательства, имея уже на руках «железные» аргументы. Наконец, формальности позади, и мы допущены ко въезду на территорию парка.
Первое, что нам бросилось в глаза, это абсолютное отличие парковой местности от того, что мы видели в Масаи-Мара (больше нам сравнивать было не с чем) – во-первых, далеко на горизонте вырисовывались сизые очертания невысоких гор; во-вторых, полное отсутствие бескрайних неохватных взглядом просторов; здешняя природа была гораздо зеленее, деревьев было не просто больше, они были повсюду и перемежались высоким кустарником; наконец, земля, просвечивающая сквозь густую траву, а также покрывающая дороги, имела совершенно неестественный медно-красный цвет.
Дорожная колея была проложена несколько ниже остальной территории, из чего мы заключили, что разъезжать по кустам, как мы это делали в Масаи, здесь просто не получится. Не успели мы отметить все эти интересности, как недалеко от дороги, за пышным кустом зашевелилось огромное тело терракотового цвета, которое вскоре показало нам длинный хобот, затем внушительную попу с тоненькой веревочкой хвоста, и, наконец, мы увидели бесподобный образец слона с огромными бивнями.
Шофер, он же наш проводник в этой поездке, представил нам гиганта: «Красный слон». Этот редкий вид слонов получается, если простой серый слон «искупается» в специфической местной красной пыли. Слон, меж тем, подошел совсем близко к нашему авто, пощипывая листья с куста и демонстрируя себя в наиболее эффектных ракурсах, что мы и не преминули использовать. А я при фотике!
До нашей базы мы ехали по парку около часа и за это время встретили некоторых зверей. Слоны, большие и маленькие, мамочки и папочки, группами и в одиночестве, попадались нам на каждом шагу. Одна группа бабуинов медленно прошествовала вдалеке, игнорируя нас категорически. Другая кучка, наоборот, обратила на наш автомобиль пристальное внимание, бесстрашно перебегая дорогу прямо перед колесами машины, которая, правда, ехала на минимальной скорости. Они расселись по обочине, чуть ли не протянув нам лапки.
У меня с собой был пакетик с орехами, и я спросила проводника, можно ли угостить, но он ответил запретом, объяснив, что после этого обезьяны будут подходить к машинам, выклянчивая подачки, а это недопустимо. Я сразу вспомнила французов – где же они увидели кормление животных с рук? Дождь, который преследовал нас с Момбасы, снова нас догнал, изредка поливая окрестности теплой водой. От увлажнения медный цвет земли становился насыщенно кирпичным, и все вокруг, и мокрая дорога начинали издавать одуряющий запах – терпкий, насыщенный и необыкновенно волнительный – наверное, именно так пахнет Африка.
Мы жадно вдыхали этот пряный аромат и жалели только об одном – что этот запах нельзя поймать и сохранить где-нибудь еще, кроме нашей памяти и в ярких нестирающихся впечатлениях. И еще одну отличительную черту этого парка мы не могли не заметить. Из-за особенностей рельефа местности повсюду появилось огромное количество всевозможных птиц, которые, естественно, предпочитают деревья и кусты открытым полям, как в Масаи-Мара.
Эпизодически по пути нам попадаются указатели, устроенные на больших валунах, где перечислена минимальная необходимая информация – сколько километров до таких-то ворот, сколько до того лоджа, сколько до иного. Но после каждого указателя мы продолжали двигаться дальше, не сворачивая по стрелкам. Внезапно впереди показалась небольшая открытая территория, на которой отчетливо просматривалось небольшое озеро, скорее всего, искусственного происхождения, вокруг которого кучковалось множество водолюбивых пернатых, а в самой середине торчали уши нескольких бегемотов.
Метрах в двухстах от озера в густой зелени зарослей утопали домики под традиционной крышей из сушеных пальмовых листьев, которыми в Кении покрывают почти все строения, от последней хижины до корпусов нашего отеля. Мы уже было решили, что это наш лодж, но наш авто проехал мимо, все больше и больше приближаясь к горам. Наконец, мы миновали ограждение, состоящее из перекладины, укрепленной на высоте около 2-х метров над дорогой, и свисающих с нее редких металлических прутьев различной длины, которые с отвратительным скрежетом проскребли по нашей крыше.
На недоуменные взгляды шофер-проводник пояснил, что так устраивают защиту от слонов, которые боятся этих прутьев и дальше этого ограждения пройти не могут. Мы тут же переглянулись: «А что, охраняться нужно только от «хищных» слонов? А от других диких зверей мы тоже этими прутьями отмахаемся?». Но ответ обозначился сам собой – мы подъехали к КПП, замыкающему на себе уже знакомое нам проволочное ограждение под небольшим зарядом тока. Специальные таблички подсказывают нам, что мы на территории такого-то лоджа (наименование его я, к своему стыду, забыла), за границы которого людям выходить совершенно противопоказано.
За небольшим каменным заборчиком оказался традиционно небольшой очень ухоженный «вольер» для людей, по газонной части которого деловито расхаживали довольно крупные птицы. Наш водитель-проводник пошел возиться с авто, а мы поспешили на регистрацию. Общий холл со стойкой ресепшен и прочими административными штучками выглядел весьма занятно – это было не строение в прямом смысле этого слова (четыре стены, крыша…), а, скорее, его можно было бы назвать огромным навесом все из тех же пальмовых листьев, потому что стен, как таковых просто не было, как и дверей.
Кстати, наш «родной» отель имел такую же особенность – в административной части прекрасно обходились без стен и дверей, и без окон тоже, все ограничивалось огромной крышей на столбах и стропилах, да декоративно оформленными внутренними перекрытиями. Впрочем, все это вовсе не повлияло на эстетическое впечатление от задуманного и исполненного убранства ни в отеле, ни в лодже, в который мы прибыли. Мы были в восторге!!! Хотя опять повторюсь – нас вполне удовлетворила бы скромная палатка и остальной сервис в таком же спартанском стиле.
Но о скромности мы могли только помечтать, потому что вкусить ее полной ложкой нам не предоставили ни малейшей возможности. Через пару минут заполнения обычных бумажек служащий подхватил наши худенькие рюкзачки и повел по каменной дорожке по территории лоджа (Боже мой, какая здесь чистота!!!) мимо больших каменных двухэтажных строений, крытых (кто угадает с первого раза?), правильно, до боли знакомым листом. Второй домик был наш (всего мы их насчитали, по-моему, три штуки), мы забрались на второй этаж, вошли в номер и… ахнули.
Во-первых, он был не просто большой, он был неприлично большой, раза в полтора больше нашего отельного номера. Во-вторых, в нем свободно размещались две двуспальные кровати гигантских размеров, да еще сбоку небольшая кушетка, да еще оставалось место с небольшую танцплощадку. Короче, нас вдвоем поселили в комнату, где легко мог бы разместиться многочисленный цыганский табор.
Третий наш «ах» относился к открывающемуся за окном, точнее, за стеклянной стеной пейзажу: весь горизонт закрыт высокими деревьями, метрах в трехстах от нашего домика небольшое озеро в красных берегах, осажденное со всех сторон большим и малым птичьим «народом» (в бинокль мы рассмотрели нескольких марабу, которых трудно не заметить из-за их крупных размеров), а прямо под нашими «окнами» разложено для просушки сено, издающее умопомрачительный запах.
Фантастика!!! Раздвинул шторы – и ты уже в заповеднике: вот тебе птицы, вот тебе животины (забегая вперед, скажу, что поутру, вооружившись биноклем, мы понаблюдали за жирафами, которые паслись в лесном массивчике прямо напротив нашего «окна», а уж всякие разные газели были допущены на выпас прямо под наши «окна»).
Мы скоренько обмылись и, все еще не придя в полное сознание от увиденного комфорта и красоты, поспешили на кормежку, которая тоже нас не разочаровала. После обеда мы осмотрели окрестности лоджа; учитывая его размеры, это много времени не заняло. И снова, в очередной раз, мы в полном восторге от того, насколько тонко и скрупулезно продуманы детали этого временного пристанища для любителей природы. Так, мы обнаружили замечательное строение, вроде большой веранды или площадки под крышей, которая уникально вписана в местный ландшафт, а, может, этот ландшафт создан искусственно чьей-то гениальной головой.
Уровень земли от основного здания и жилых домов к озеру имеет перепад в несколько метров, иными словами, местность уходит под уклон. Большая веранда площадью около 50-60 квадратных метров вынесена от основных строений в сторону леса, наверное, метров на 30-40, а уклон использован для того, чтобы поднять эту веранду на опорах над землей метра на 3-4. Попасть на веранду можно со стороны административного здания по длинному и узкому мостику около 30-40 метров длиной, тоже поднятому на столбиках.
С этой площадки открывалась великолепная панорама на озеро, оккупированное птицами, на фоне пологих гор, на травяную площадь с зарослями кустарника и густым лесом по горизонтальной линии, на небольшое болотце прямо рядом с площадкой. Я не знаю, чьи умы здесь трудились над обустройством всего этого лагеря – европейские или местные, но одно совершенно очевидно, умы эти были «зверски» талантливыми.
Возвращаясь обратно с волшебной веранды, мы по дороге обнаружили небольшую сауну с несколькими массажными кабинетами, маленький, но прекрасно оборудованный тренажерный зальчик, библиотеку, магазинчик с сувенирной всячиной, туда мы и забрели. В лавке почти не было народу, и мы пристроились к полкам с футболками, обсуждая размеры родственников, которым планировались обновки. Внезапно к нам подошла маленького роста блондинка и обратилась к нам по-русски с традиционной фразой «Услышала родную речь…».
Мы, конечно, тоже были крайне удивлены, поскольку соотечественники и нам почти не попадались. Выяснилось, что девушка бывшая соотечественница, т. к. прибыла в Кению из Парижа, где и проживает сколько-то лет. Мы все мило почирикали, кроме ее бойфренда, который в разговоре участия принять не мог в связи с малограмотностью, зато он по-французски улыбался. Затарившись открытками, футболками и прочей сувенирной мелочью, мы пощелкались на фоне чудесных внутренних прудиков, засаженных всякой красотой, вроде водяных лилий, и заселенных всякой мелкой живностью и пошли собираться – около 16.00 у нас был выезд на природу.
Из животных в этот вечер мы встретили только слонов, потом слонов, чуть погодя – опять слонов… Красные слоны были повсюду!!! В памятке, которую нам выдали в турагентстве была любопытная фраза: «Если вам не встречаются на пути львы, наслаждайтесь 1465 видами птиц, разнообразной природой и растительностью, и самое главное, дружелюбием и гостеприимством местных людей».
И поскольку львы нам действительно не встречались, мы следовали этому мудрому совету, тем более, что недостатка в птицах не было – самые разнообразные хищники и стервятники, самых разных размеров и цветов, летающие и ходячие, гордо восседающие на коряге умершего дерева или весело шагающие по пыльной дороге впереди нашего автомобиля… И природе и растительности мы уделили должное внимание. Когда вечером мы вернулись в свой лодж, разочарования в наших душах не было и в помине.
Кроме того, как я уже писала выше, в условиях такой пересеченной местности автомобиль может ехать только по той дороге, которая накатана, искать «скрытных» животных по зарослям здесь невозможно и увидеть, например, какую-нибудь кошку можно только при условии, что она лежит прямо в придорожном кусте. И еще один нюанс – в Масаи у нас был шофер, который занимался только машиной, и проводник, который занимался только зверьем; здесь – все в одном флаконе, и, думаю, каждый согласиться, крайне сложно одновременно вести машину с людьми по проселочной дороге и глазеть по сторонам в поисках чего-нибудь интересного.
Отдохнув немного после поездки, мы откушали в полупустом ресторанчике ужин (очевидно, большая часть постояльцев уехала к вечеру, а новая партия в преддверии ночи, вряд ли, могла заявиться). Несмотря на довольно ранний час (около девяти вечера), вокруг лагеря почти сгустилась полноценная ночь, поэтому по периметру ограждения были включены небольшие прожектора, освещавшие часть прилегающей к лагерю местности. На ужин нам достался столик на самом краю террасы с крышей, которая и являлась «пищеблоком».
В целях экономии электричества или для создания антуражной обстановки на столиках для ужинающих зажигают большие свечи в стеклянных подсвечниках – конечно, при таком освещении рассмотреть детали пищи в собственной тарелке сложно, зато это так романтично… Когда ты сидишь в полутьме с тарелкой чего-нибудь вполне съедобного, рассматривая неясные контуры ночного озера или далекого леса, а в маленький круг света, падающего от несильного прожектора, попадает ночная живность (летучие мыши кружат в поисках мошкары, мангуст или суриката прошмыгнул в траве) – это создает особое состояние души, созвучное тому месту, где мы очутились.
После ужина мы немедленно отправились на веранду, на крыше которой были установлены свои прожектора. Впрочем, света было слишком мало, чтобы пристально что-либо рассматривать – это мы поняли сразу, как только туда пришли. Но и другое мы тоже ощутили сразу – здесь не нужно зрение, здесь нужны органы обоняния и слуха – только эти органы могли передать в «красках» ту дикую и прекрасную картину, которая раскрылась перед нами с высоты нашего гигантского «балкона».
Однако, я поспешила отказаться от зрения, смотреть здесь было что… Как я уже писала, у самого подножия веранды раскинулось маленькое болотце, поросшее всяким травостоем. И взгляд мой привлек зеленый огонек, похожий на диодный индикатор, который пульсировал в траве. Я сначала заподозрила оптический обман, а когда пригляделась, дух у меня перехватило – целая поляна пульсирующих огоньков переливалась внизу. Помню, в какой-то натуралистической передаче рассказывали о таком виде светлячков, которые с помощью таких перемигиваний ищут спутника жизни.
Не знаю, была ли это половая деятельность светлячков, но такой красоты я не видела никогда. Стояла на веранде, как парализованная, и не могла отвести взгляда. А светлячки, будто нарочно, баловались: то затухнут все, затем один замигал, и остальные подхватывают его подмигивания, а вот один (или одна…) поднимается в воздух, и прекрасный огонек пульсирует над землей, в полной темноте, а за ним другой, третий…Чудесный танец! Как будто ожил «Вальс цветов» Чайковского из «Щелкунчика»…
А в этом время в темных зарослях, куда свет уже не достает, кто-то возится, шуршит листвой, издает то ли рычание, то ли сопение – и не определишь, хищник это вышел на охоту или какой-то копытный добряк укладывается на ночь. По озерному берегу ходят какие-то цапли, вылавливая что-то в воде; марабу улетели куда-то спать еще засветло и вернулись к озеру только с рассветом. Одинокая импала вышла из куста и мирно пасется совсем рядом со столбиками веранды – знает, наверное, что здесь она в полной безопасности, потому что хищника смутят избыток света и людское присутствие.
Прекрасный вечер подошел к концу, и мы, еще раз взглянув на уже затухающих светлячков, которые, наверное, отыскали себе по «второй половинке» и на этом угомонились, отправились спать. Войдя в номер, мы сразу почувствовали, насколько усилились с наступлением ночи растительные ароматы. И окунувшись в эти волшебные запахи и звуки, мы опустили противомоскитные сетки и расползлись по нереально широким кроватям, надеясь к утру не заблудиться в них.
Как обычно, на утреннее сафари поднимают раненько. Нам было скомандовано «С вещами на выход» - после утреннего пробега мы должны были пообедать в другом лодже и оттуда выдвинуться в сторону дома, поэтому с данным лоджем мы прощались уже с утра. Завтрак, административные формальности, и мы снова в пути. Поскольку наш водитель занят дорогой, мы стараемся не упустить из внимания ни одно живое существо. Так, мы «напали» на грациозную антилопу куду, расписанную тонкими белыми поперечными полосками; у придорожного дерева встретили «стайку» дик-диков, самых маленьких антилоп, больше похожих на собачек-ливреток.
До обеда мы старательно крутили головами. В результате этого нам удалось: понаблюдать за спаррингом водных козлов, которые бились довольно отчаянно; увидеть еще больше разнообразных птиц удивительных форм и расцветок; познакомиться с огромным стадом буйволов; полюбоваться на бабуинов. Хищников нам увидеть, к сожалению, не удалось.
Однажды около большой лужи с водой мы обнаружили слона, а в нескольких метрах от него под деревом, наш проводник утверждал, что лежит лев, но вся эта картина с персонажами – слон, дерево, лев – находилась слишком далеко от нас, чтобы можно было о чем-либо говорить наверняка. На обед нас отвезли в горный лагерь, расположенный в горах под названием Рычащие скалы, если я не ошибаюсь, откуда можно было увидеть великолепную панораму парковых просторов, и где мы запечатлели свои лица на фоне чудесных природных пейзажей.
Может быть, кому-то покажется, что интересность поездки напрямую зависит от количества и разнообразия увиденных животных, и с этой, точки зрения, Тсаво «проигрывает» Масаи-Мара. Не знаю, кому как, мы получили подлинное наслаждение от парка, и мне кажется, что сравнивать эти заповедники нельзя, они просто разные.
В этот отдохновенный день, прийдя в сознание после сиесты, я не обнаружила в зрительном поле своего мужа. Черновой поиск дал положительный результат – моя лучшая половина очень скоро нашлась, она стояла в ванной комнате почти в позе роденовского «Мыслителя» и глубокомысленно созерцала унитазные водовороты. Я подумала: «Это клиника!» и, стараясь не выдать своего беспокойства, приторно-елейным голосом поинтересовалась, а нельзя ли прервать этот сеанс медитации, поскольку сейчас моя очередь наблюдать за водоворотами, а делать я это предпочитаю в полном уединении.
Мой благоверный моего оскорбительного сарказма не поддержал и выдал небольшую лекцию о том, что здесь вода закручивается против часовой стрелки, наглядно проиллюстрировав свои слова сотым нажатием унитазного рычага. А вот, мол, у нас дома она крутится ПО часовой стрелке, правда, на этот тезис у него иллюстрации не было. И вывод, который хорошие ученики знают еще со школьной скамьи – за экватором иные магнитные поля, заставляющие воду крутиться таким противоестественным образом.
Я скромно заметила, что не имею привычки разглядывать направление завихрений в сточных водах, чем вызвала мужнино негодование столь циничным непочтением к основным законам физики. Пожурчать в унитаз я могу и без законов физики, философически подумала я, но вслух ничего не сказала, дабы не обострять физических разногласий. Догадываюсь, что добрая половина читателей в данный момент бросилась к родным унитазам проверять физические проявления хитрых магнитных полей. Бог в помощь!
Однако, до окончания нашего вояжа осталось дня четыре, которые мы никак не могли бездарно истратить на пляжные радости, поэтому начали изучать информацию о близлежащих природных уголках, которые можно посетить без оформления экскурсии, так сказать, дикарями. В отеле на стендах эта информация присутствовала в изобилии, мы ее придирчиво изучили и определили, что путь нам надо держать в близлежащий городок Момбасу, куда легко добраться на маршрутном транспорте, в местный парк под названием Haller.
Иногда прогуливаясь за пределами отельной зоны, мы неоднократно наблюдали в тени деревьев таксистов в своих авто, отдыхающих, или ожидающих клиентов, или совмещающих и то, и другое. Одного такого «отдыхающего» мы и решили запрячь для поездки. На следующий же день (время поджимает!) после завтрака, вооружившись заряженным фотиком, мы вышли за ворота нашего отеля и, пройдя метров сто вдоль дороги, обнаружили на привычном месте привычную картину.
Одна минута яростного торга (развлекаться этой «игрой» я предоставила мужу, большому любителю таких забав), и мы уже мчимся по дороге в сторону Момбасы, а черный до синевы драйвер развлекает нас бесконечными разговорами обо всем подряд – о своей сестре и детях, о промелькнувшей фабрике натуральных фруктовых добавок к мороженому, экспортируемых в Европу, о сложностях шоферской жизни наемного работника, о высоко взлетевшем в американское небо земляке Обаме и еще о целой куче всяких, на его взгляд, важностей.
Мы, конечно, слушаем, вставляя адекватные реплики, но и цели своей не забываем, подробно объяснив шоферу, что, мол, хотим посмотреть Haller Park, а заодно, раз мы будем в городе, заглянуть в какую-нибудь сувенирную Мекку, чтобы дома осчастливить любимых родственников африканскими подарками, да и себе на память прикупить что-нибудь поколоритнее. Нет ли у него на примете какой-нибудь лавочки? Оказывается, есть (кто б сомневался?).
При этом он нам посоветовал сначала отовариться в лавке, а потом ехать в парк, т. к. около 3-х часов пополудни животных начинают кормить, и если мы приедем к этому часу, то получим дополнительное удовольствие. Поскольку было около 12 часов, мы оценили шоферский совет по достоинству и дали «добро» на его план мероприятий. Покатавшись в очередной раз на пароме, мы поколесили еще около получаса по городу и, наконец, въехали в металлические ворота с изображением ушастого слона, за которыми оказались какие-то складские помещения.
Нас завели в огромный пыльный сарай, крытый неизменным пальмовым листом, и мы оказались действительно в неком окультуренном варианте склада, аккуратно набитого всевозможными африканскими поделками – от микроскопических звериных фигурок до жирафов, слонов и масаев в натуральную величину.
Чем дольше мы ходили по «залам», почти музейного размера, тем больше нам весь этот этнический шоппинг нравился: здесь никто из торговцев не ходил за нами следом, демонстрируя то, что и так лежит на видном месте; ассортимент товаров поражал разнообразием, и хотя, примерно, половина сувениров хромала по части качества, из второй половины можно было выбрать вполне приличные вещи, а, например, резчики по дереву вообще меня приятно удивили своим творчеством.
По пыльному сараю, доверху набитому интересностями, мы проходили часа полтора и проходили бы еще столько же, если бы во дворе не томился в ожидании шофер, если бы время неумолимо не приближалось к часу «икс», и если бы не финансовый лимит (сувенирная идея посетила нас уже во время движения в сторону парка, а на парк было взято с денежным избытком). Короче говоря, приволочь к «кассе» все свои покупки мы смогли только с помощью служащего – в результате денег осталось впритык на два входных билета в парк, но радости было получено немеряно.
Покинув почти волшебную лавку, мы потратили еще около получаса на катание по городу и, наконец, подъехали к воротам парка. Здесь нашему «кучеру» предстояло несколькочасовое ожидание, а нам предоставлялась возможность спастись от нещадно палившего солнышка в прохладной тени парковых аллей. За эту возможность мы заплатили какие-то гроши и попали на территорию парка, где нас немедленно встретили стада уже знакомых нам зеленых мартышек, вместо птиц заполонивших все ветки окрестных деревьев.Пройдя немного по узкой тропке вдоль небольшого пруда мы вышли к административному домику, где нас ожидал сопровождающий служащий, явившийся нашим гидом в прогулке по парку. Как мы уже знали по прочитанной информации, Haller Pаrk создан по принципу зоологического сада, где хищные животные содержатся в вольерах, а все остальные просто огорожены. Сама территория парка густо засажена всевозможными деревьями и кустарником, которым, очевидно, здесь необыкновенно комфортно живется.
Сразу за административным зданием на лужайке паслась гигантская черепаха, точнее, черепах, как нас проинформировал проводник, возраст которого перевалил за сотню (!!!) лет. Она (или он) флегматично реагировала на бесконечные поглаживания окружающих и лишь медленно, но непрерывно ощипывала траву вокруг себя (язык, который при этом показывался в раскрытом «клюве» явно превосходил по размерам средний человеческий). Мы не преминули запечатлеть себя с этим долгожителем. Учитывая, что такие черепахи живут в среднем около 300 лет, этот африканский обитатель вполне может пережить и меня, и еще пару поколений сегодняшних младенцев.
Далее нас повели в серпентарий, который в основной части был закрыт на ремонт, но для любознателей имелась своеобразная полянка с десятком больших стеклянных коробов, где содержались отдельные экземпляры пресмыкающихся. Змеи нас очень впечатлили, особенно представители из рода «мамбы» - еле видные на тоненьких веточках, но немыслимо ядовитые. Правда, и красоты тоже смертельной. Конец знакомства со змеями совпал с началом кормления жирафов, для чего нас проводили к их ограждению.
Ожидали начала жирафьей трапезы не мы одни – здесь толклись просто полчища мартышек, которые сновали по деревьям, устраивали бесконечные потасовки с шумным выяснением отношений, гонялись друг за другом, и вообще по сравнению с медлительными жирафами демонстрировали неиссякаемый энергетический заряд. Наконец, служащие зоопарка принесли большую пластиковую кадушку с комбикормом, сформованным в небольшие гранулы, поставили на землю и предложили всем желающим с рук покормить длинношеих зверюшек.
Народ начал зачерпывать гранулы и протягивать в горстях жирафам, которые уже давно стояли в ожидании у ограждений и теперь нежными губами и «сопливыми» языками подбирали угощение с ладоней. Но что поделалось с мартышками!!! Если до этой кадушки они суетились и шумели умеренно, то с появлением еды мартышки просто пришли в неистовство: они с визгом и воплями носились вокруг людей и жирафов, скакали чуть ли не по нашим головам, чтобы насобирать как можно больше этих съедобных гранул.
Одни ели их тут же, отбиваясь при этом от разбойничающих сородичей, другие, наевшись, уже делали запасы, запихивая гранулы в защечные мешки. Но поскольку это были все-таки мартышки, и хомяковскими мешками они не обладали, часто можно было увидеть экземпляр, который столько запасов уже затолкал за щеки, что рот закрыться просто не может, и оттуда торчат эти замурзанные гранулы, так этого мало – еще и в каждой лапке в крошечной горсточке крепко зажато по несколько гранул.
Суета вокруг кормушки продолжалась около получаса, самые запоздавшие мартышки дрались из-за последних гранул на дне кадушки, жирафам надоело собирать мизерные дозы, и они ушли вглубь своей большой территории, ну, и мы подались дальше.
Следующим животным, к которому нас привел провожатый, были бегемотики, которые обитали в огороженном лесном массиве с маленьким персональным прудом. Вообще мы отметили, что территории животным «нарезаны» очень щедрой рукой. В отличие от диких гиппопотамов, которых мы уже видели в заповедниках в темно-сером или даже черном тоне, «домашние» бегемоты были окрашены в трогательный розовый цвет. Мы с удовольствием понаблюдали за их неспешной чавкающей трапезой и пощелкали их упитанные рубенсовские фигуры.
Затем наш путь лежал к крокодилам, которым в безграничное пользование был отдан целый остров в окружении воды, усаженный деревьями, с песчаными полянами. Здесь мы тоже получили изрядную порцию удовольствия от созерцания блаженных крокодильих «улыбок», когда эти внушительного размера рептилии нежили свои ребристые тела в рассеянных через листву лучах солнышка.
От крокодилов нас медленным прогулочным шагом повели по аллеям парка, и остановились мы у невысокого каменного забора, за которым простиралась огромная зеленая зона, с густым лесом, солнечными полянами и большим зеленым прудом посередине, в котором мы заметили уже знакомые нам маленькие ушки. Этот вольер, если только такие гигантские размеры позволяют так его называть, представлял из себя некое общежитие, где собрались и, очевидно, мирно проживали пара гиппопотамов, пара буйволов, несколько венценосных журавлей, несколько марабу, стайка ибисов.
В это время наступила пора кормления коммунальных обитателей, которым принесли все того же комбикорма в гранулах. И какие же персонажи тут же появились на этой импровизированной сцене? Конечно, мартышки, которые мигрировали от одного животного к другому в зависимости от того, чья наступает очередь кормиться. Все жители этого вольера начали чинно-благородно поедать принесенное, из пруда медленно и величественно вытащили свои тела бегемоты, без суеты подошли к кормушке и не спеша приступили к еде.
И только маленькие бесенята-мартышки никак не могли угомониться, они егозили около самой морды невозмутимых бегемотов и выхватывали шкодливыми лапками гранулы чуть ли не изо рта флегматичных гигантов, которые, кстати, не проявляли к этим надоедливым паршивцам никакой агрессии. А те снова затевали драки и потасовки, кричали друг на друга и на всех окружающих, бросались деревянными сучками в человеческих зрителей – короче, вели себя не по-обезьяньи, а по-свински. И все-таки наблюдать за ними было ужасно смешно. Наверное, нам потому это наблюдение кажется таким забавным, что эти маленькие человеческие карикатурки так напоминают людей.
После общежития нас повели на «крокодилью ферму», но не на ту, где их выращивают для съедения, а туда, где их разводят для селекции. Здесь мы полюбовались совсем крошечными крокодильчиками, с тоненькими «ручками» и «ножками», таких трогательных в своей беззащитности. Кстати, цветом они от взрослых не отличаются. А вот «подростки», которые располагались в соседнем загончике, имели нежно-фисташковый колер, и только на хвосте оливковые бляшки в шахматном порядке чередуются с темно-зелеными – красота!!!
Далее мы оказались свидетелями, с моей точки зрения, крайне неприятного аттракциона под кодовым названием «А ну-ка отними!», в котором вынужденно участвуют взрослые крокодилы: над водой, в которой они плавают, на блоке натянута проволока, по которой служащий медленно тянет крюк с куском мяса. Зрительский эффект заключается в том, что крокодилы вынуждены выскакивать из воды, чтобы ухватить этот кусок, попутно огрызнувшись с другими желающими.
Лично мне не нравится, когда забавляются с голодным животным, вместо того, чтобы просто дать поесть. На этом миссия нашего гида заканчивалась, мы с чувством его поблагодарили, включая финансовый эквивалент благодарности, еще некоторое время с удовольствием пошлялись по парку и побрели к выходу на поиски нашего затомившегося драйвера.
Мы безжалостно прервали его блаженный сон, которому он предавался в своем такси, и загрузились в обратную дорогу. Тут наш шофер выразил пожелание заехать на городской рынок, чтобы купить еду для детей – мы никуда уже не торопились, да и грех отказывать в такой просьбе… Рынок – так рынок… Через полчаса кружения по городу мы оставили на обочине какой-то улицы драндулет и далее отправились пешком – нам ведь тоже интересно посмотреть и город, так сказать, изнутри, и рыночную жизнь.
Занятная картина: белых лиц нет вообще, и наши бледные, несмотря на приличный загар, физиономии светятся в черной толпе, как прожектора. Мы стараемся не упустить из виду мелькающую впереди шоферскую спину, а нас со всех сторон артиллерийскими снарядами сыпятся товарные предложения. В конце концов, мы залезли в такие рыночные трущобы, что без нашего сопроводителя мы сюда никогда бы не сунулись из соображений личной безопасности.
Только однажды в чернокожей толпе мелькнуло белое лицо какого-то смельчака, мы сразу заметили друг друга, обменялись понимающими улыбками и разошлись в разные стороны. В одной из лавок, куда мы все-таки периодически заходим, мой легкомысленный муж высказал безответственное пожелание приобрести рубашку из тонкого хлопка с национальным африканским рисунком.
В данной лавке такой рубашки не нашлось, и хозяин с помощью мобильного телефона и собственных голосовых связок объявил тотальную мобилизацию среди своих рыночных коллег на исполнение этого пожелания. Через двадцать минут тяжкого ожидания я с помощью мимико-жестовых приемов выразила своему благоверному всю сложную гамму испытываемых мною эмоций.
Через полчаса мы вышли, наконец, из лавки - без этнической рубашки, зато с футболкой для друга семьи, которую мы и не собирались брать, с какой-то хламидой жизнеутверждающего цвета маминого размера, которую мы и не планировали покупать, и, наконец, с неподрубленным куском ткани, разукрашенным повторяющимися портретами радостного Обамы, вообще туманного назначения.
Мне уже страстно хотелось в отель, и не прошло и получаса, как мы уже жались в очереди с другими автомобилями, ожидающими погрузки на паром, а поскольку было как раз время окончания рабочего дня, то груженый на паром транспорт со всех сторон обтекал людской поток. Мы быстренько домчались до отеля, довольно щедро отблагодарили нашего водилу за «удовольствие» провести с нами почти целый день и крайне счастливые результатами своей поездки и яркими впечатлениями, начали потихоньку «приканчивать» этот богатый на события день.
В конце концов, мы, то ли утомившись сопротивляться, то ли надеясь развеять тоску, а, может, все-таки повинуясь любознательности – отдались капитану целиком и полностью. Он не стал откладывать прогулку в долгий ящик (кто знает, будем ли мы и завтра такими покладистыми?), а объявил немедленный выход, но я заявила, что без фотика и шагу не ступлю в сторону его деревни, поэтому наш экскурсовод меня отпустил быстренько сбегать в номер, а мужа оставил при себе заложником моего возвращения.
Через пять минут наша маленькая группа уже двигалась по пляжу вдоль кромки прибоя и через минут двадцать дошла до узкого устья реки Конго – это место было нам знакомо, поскольку пляжный променад в эту сторону мы делали регулярно, и ноги свои в этой речке уже омочили. Как нам сообщили местные знатоки, эта река не втекает в море, а вытекает из него, и на протяжении, примерно, 10 километров от устья остается с солоноватой водой (не знаю, насколько эта информация верна, потому что сомневаюсь как в источнике ее, так и в моем правильном переводе с английского).
Около устья нас уже ждала парочка помощников нашего капитана, колдующих вокруг лодки, валяющейся на берегу. Местные лодки – это вообще чудо судостроения. Делаются они из цельного бревна дерева манго путем долгого долбления последнего, в результате чего плавсредство получается довольно длинным, очень узким и глубоким (подозреваю, что еще и тяжелым, если не из досок, а из монолитного дерева).
Если бы его в таком виде спускали на воду, оно мгновенно завалилось бы на бок и благополучно затонуло бы, но от этой «титанической» участи его спасают специальные приспособления – длинные перекладины по обеим сторонам лодки наподобие крыльев; лететь по водной глади с их помощью, конечно, невозможно, но и затонуть проблематично. Вот в такой ковчег нас и погрузили.
Кстати, если кто заподозрит нас в крайнем легкомыслии, с которым мы так доверчиво залезли на столь ненадежное судно, то я разочарую таких «подозреваемых» - причина нашей доверчивости вовсе не в легкомыслии, а в реальной оценке своих возможностей: в данном месте речка имеет ширину всего около 200 метров, и в случае угрозы утопнуть мы легко добрались бы до берега без посторонней помощи.
Занятно, что на таком «каноэ» невозможно плыть с традиционными веслами, т. к. «крылья», которые позволяют держаться на воде, в то же время мешают грести веслами вдоль бортов, поэтому весла здесь вообще упразднены, а ускорение такая посудина получает благодаря длинному шесту, которым лодководитель отталкивается от дна (это к вопросу о глубине…).
Таким вот незатейливым макаром мы плыли вдоль реки, с интересом обозревая мангровые леса, тянущиеся по берегам и в это время года стоящие с обнаженными жаждущими корнями, и многочисленных пичужек, стайками порхающих в этих лесах, и важных цапель с богатой белоснежной опушкой крыльев, деловито роющих прибрежный ил в поисках съестного, и дивные заросли диковинных растений, жадно приникших к полупресной воде, и гордо восседающего на самой верхушке дерева eaglefish (орел-рыболов), хищный клюв которого не позволял заподозрить его в вегетарианстве…
Медленное плавное движение действовало умиротворяющее. Через некоторое время мы причалили к берегу, и далее минут двадцать шествовали вслед за капитаном Немо по каким-то лесам, и, наконец, вышли к окраине деревни. Здесь под деревом, сидя на деревянном ящике из-под овощей, дама бальзаковского возраста химичила над головой своей молодой «подруги», сооружая из непослушных пружинок вполне аккуратные африканские косички, плотно прилегающие к голове. Кстати, на мой чисто женский вопрос о том, насколько часто эту канитель им приходится завязывать, ответила лаконично: «Каждый день». Честно говоря, я сомневаюсь до сих пор…
Вокруг этой парикмахерствующей парочки кружилось около десятка разновозрастных ребятишек, которые (и ребятишки, и «парикмахеры») разглядывали нас во все глаза. Когда мой муж выразил пожелание заснять себя в столь колоритном соседстве, окружающие пришли в бурный восторг и натолкались в кадр в таком количестве, что лицо мужа едва-едва уместилось где-то на окраине кадра.
За фотографической суетой мы не заметили, что вокруг нас уже, очевидно, давно бродит торговка с пакетиками каких-то сладостей, и наш проводник, явный сообщник торговки, твердо заявляет, что раз мы идем в гости к нему, надо бы прикупить гостинцы для его детей. Несмотря на вымогательскую подоплеку ситуации, нам это показалось вполне логичным. И как только пакет с конфетами был куплен, к нему со всех сторон потянулись черномазые детские ручонки. Только варвар может отказать в такой просьбе!
Мой муж варваром не был, он легко вскрыл пакет… То, что я увидела дальше, тут же напомнило мне картину, виденную нами буквально день назад в Haller Park – мартышки с незакрывающимися ртами, набитыми гранулами комбикорма, бесплатная еда зажата в каждой жадной лапке… И стар, и мал кинулись к раздаче, едва не сбив моего раздатчика с ног, набирая по столько конфет, сколько можно удержать в руках и карманах; несколько опешив от такого напора, он начал медленно отступать от «нападающих», количество которых вдруг резко возросло…
Я уже хотела было кинуться на выручку, но тут подоспел капитан Немо и твердой рукой положил конец этой неприличной щедрости, завладев оставшейся половиной конфетного пакета. Избавившись от такого опасного с точки зрения искушения окружающих предмета, муж с облегчением перевел дух.
Мы продолжили неспешное движение по едва заметным тропинкам, петляющим по лесу. Кстати, понятие «деревня» здесь наполнено совсем иным, чем у нас, содержанием. Ни сам населенный пункт, ни его отдельные дома не имеют вообще никакого ограждения, даже символического; иными словами, деревня представляет из себя несколько десятков домишек, разбросанных по лесу; правда, на поляне мы обнаружили школу, в которую не преминули заглянуть.
Спартанская обстановка резала глаз, из мебели в классах присутствовала только школьная доска, а ученики сидели посреди совершенно голого класса на полу, ни тетрадок, ни ручек я не увидела. Мы заглянули в «учительскую», где была весьма «богатая» обстановка – стоял древний письменный стол и два стула, да на стенке висел засиженный мухами портрет местного Великого Кормчего, ныне действующего президента по имени «Не-Помню-Как».
Учитель в мусульманской тюбетейке притащил нам что-то вроде книги посетителей, где я нацарапала на русском языке (напрягаться на англицком у меня уже не было сил) восторженные слова о Кении – интересно, кто-нибудь когда-нибудь прочтет нашу кириллицу? Народ остался доволен, а мы продолжили знакомство с окрестными достопримечательностями.
Местные дома тоже не имеют права так называться, потому что схема их построения упрощена до безобразия: ставится каркас из хвороста, который обмазывается щебнем, замешанным в глине с навозом; два-три пальмовых листа и… вуаля – дворец готов, можно разводить здесь рай. Такое понятие как «коммуникации» отсутствует здесь по определению. Мы с мужем прикинули, что когда насмерть устанем жить в нашем «южном» климате, мы тоже соорудим себе такой коттеджик под свободной пальмой…
За разглагольствованиями о преимуществах безмятежной африканской жизни мы проходим мимо разных ботанических чудес, которые, конечно, в «солнечной» России не встречаются. Так, я запечатлела супруга с капитаном Немо на фоне почти совершенно безлиственного деревца, на котором, тем не менее, висели любопытные плоды, похожие на большие, идеально круглой формы и насыщенного зеленого цвета грейпфруты. Я предположила, что это какой-то цитрус, но Немо категорически отверг эту гипотезу, однако, название неизвестного плода мог воспроизвести только на суахили, а английский вариант забыл.
Кстати, в течение всей нашей экскурсии мы неоднократно оказывались в подобной ситуации – видим или даже берем в руки неизвестный фрукт-овощ, а с названием – проблема. Зато с узнаванием бананов не было никаких проблем – их мы насмотрелись и на стадии цветения, и на стадии созревания (интересные такие, маленького размера…). Затем набрели на небольшую плантацию деревьев гуава – этот забавный фрукт в зрелом виде можно найти в крупных супермаркетах в отделе экзотических фруктов.
Посмотрели, как зреет манго, которые у нас с удовольствием поедает вся семья – манговые деревья вырастают гигантских размеров, больше, чем наши дубы. Полюбовались процессом созревания красного лимона, страдающего хроническим целлюлитом. И, наконец, добрели до домика капитана Немо, перед которым копошилась стайка детей – из них пять штук оказались капитанскими, его жена вынашивала шестого.
Первым делом на свет божий был вытащен злополучный ополовиненный пакет с конфетами (мой муж аж вздрогнул при его виде…), но здесь раздачей уже руководил сам капитан, причем с бухгалтерской скрупулезностью. Он не вкладывал конфетку в каждую протянутую лапку, а, как кассир, выдающий зарплату, называл имя просящего, вручал конфету и повторное обращение было уже невозможно. Мы с мужем оценили его административные способности.
После окончания раздачи Немо цыкнул на посторонних детей и их, как ветром сдуло, правда, сдуло недалеко, они остановились на почтительном расстоянии, чтобы хотя бы издалека наблюдать развивающиеся события. А события развивались непосредственно на улице, в дом нас никто не собирался приглашать (и слава Богу!). Очевидно, наш капитан готовил экскурсионную программу заранее, поэтому далее по его плану следовало шоу под кодовым названием «Едим дома».
Здесь я сделаю маленькое отступление. Во время лесных променадов нами был найден очень любопытный плод, похожий на маленькое китайское яблочко, к которому по чьей-то прихоти насмерть приделан орех в толстой зеленой кожуре, по форме напоминающий кешью. «Ореховая» часть плода не имела запаха, а «яблочная» пахла очень тонкой смесью действительно яблочного и клубничного аромата. До этого дня мы, конечно, пробовали орех кешью, но в таком занятном сочетании никогда не видели.
Эту плодовую башенку мы привезли домой, засушили и теперь храним как воспоминание о жаркой Африке. Уже дома я залезла в инет и вот, что прочла об этом «звере». Плоды кешью состоят по сути из двух частей: так называемого яблока кешью и собственно ореха. Яблоко кешью - это большая раздутая цветоножка грушевидной формы, она может быть желтого, оранжевого или красного цвета, длиной 7-10 см и около 5 см в диаметре. Это мясистый, очень сочный плод с кисло-сладким вкусом. На верхушке такого яблока находится орех в твердой скорлупе, который по мере созревания приобретает темно-зеленый, почти коричневый цвет.
К сожалению, российскому гурману вряд ли удастся познакомиться у себя на родине с таким деликатесом, как яблоки кешью. Они очень быстро портятся и практически непригодны для транспортировки. Поэтому, чтобы выпить хотя бы стаканчик натурального свежего сока из яблок кешью, придется отправиться туда, где произрастает дерево кешью. Например, в Индию, там ежегодно собирают до 25 тысяч тонн этих яблок, или, пожалуйста, в юго-восточную Африку. Из них готовят не только сок, но и джемы, желе, компоты, чатни, спиртные напитки.
В частности, в индийском штате Гоа можно попробовать знаменитый ликер фени (feni), который делают только здесь. Его готовят из перебродившего сока плодов кешью путем нескольких возгонок, в результате чего получается очень крепкий (до 40 градусов) напиток со своеобразным вкусом и ароматом. Оболочка ореха содержит едкое масло, поэтому орехи должны быть обязательно обжарены до полного испарения масла специальным образом (даже небольшое количество масла может вызвать отравление). После обжарки и очистки от остатков кожуры их употребляют в пищу.
Конечно, на момент нашей находки я ничего подобного знать не знала, мы просто с увлечением разглядывали и обнюхивали растительную диковинку. Кстати, про индийскую «феню». В 2004 году я отдыхала в Гоа и пробовала этот ликер, но даже не подозревала о том, что здесь участвуют яблоки кешью, и «живьем» я их там не видела, а, может, просто невнимательно смотрела. «Феня» и правда имеет своеобразный вкус и запах, но на мои алкогольные пристрастия она слишком крепкая для достойного смакования.
Мы так заинтересовались яблоками кешью, что капитан Немо быстренько спровадил своего сына в лес, и через пять минут тот притащил несколько крупных плодов, размером с настоящее яблоко, которые мы тут же и начали вкушать. Вкус у «яблок», действительно, очень необычный, ни с чем не сравнимый, тонкий, больше сладкий, чем кислый, чуть вяжущий, как хурма. А сочность у плода вообще умопомрачительная, в чем тут же убедился мой муж, от души облившийся соком после первого же укуса, за что был награжден мною красноречивым взглядом.
Пока мы лакомились диковинными «яблоками» капитан Немо с помощью своих детей разворачивал походную кухню: сложил небольшим кругом несколько камней, принес закопченный котелок, в котором лежало грамм 400-500 зеленых орехов кешью, уже очищенных от «яблок», развел костерок и поставил котелок прямо на огонь. Спустя некоторое время интенсивного подогрева зеленая кожица орехов начала покрываться маслянистыми выделениями, а когда масла выделилось достаточно много, огонь из-под котелка добавили и в котелок, непрерывно помешивая буквально пылающие орехи подобранным тут же с земли прутиком.
Минут через пятнадцать такого горения зеленая скорлупа обуглилась до полной черноты, и вместо орехов в котелке остались совершенно, на наш взгляд, несъедобные угольки, которые капитан без особых заморочек вывалил на землю для остывания. Остывшие угольки он расколол камнем, и внутри оказались слегка поджаренные, чудесные на вкус орехи кешью. У меня промелькнула мысль о варварском нарушении правил санитарии, но я затолкала ее подальше, и мы с удовольствием немытыми (!) руками уплели весь запас приготовленных орехов.
Аттракционы в капитанской программе подошли к концу, за исключением последнего, самого для него, очевидно, интересного. Он притащил откуда-то большущий гроссбух, похожий на книгу жалоб и предложений, и из его туманных объяснений мы поняли, что он просит денег на нужды местной общины, а в этом талмуде отмечаются щедрые спонсоры. Мы пробежали взглядом колонку цифр, которыми обозначались суммы спонсорских пожертвований, в долларовом эквиваленте весьма скромные, и, решив не выделяться ни излишней щедростью, ни неуместной прижимистостью, отстегнули капитану Немо положенную денежку.
Такой оборот событий был воспринят всеми, включая и нас, как оптимистическая нота, уместная для завершения визита. На прощание мы даже обменялись почтовыми и электронными адресами, и прихватив капитана с собой (он уже хотел было завалиться на боковую с чувством исполненного долга, предоставив нам самим блуждать в лесу в поисках своего отеля), двинулись в обратную дорогу. Возвращение в отель произошло без приключений, и весь оставшийся день мы вспоминали мелочи нашей утренней экскурсии, несказанно довольные ею.
Следующий день был тосклив и сер, несмотря на яркое солнышко, синий океан, сияющие гуталиновые лица вокруг, потому что это был последний день нашего отдыха. Мы мало разговаривали друг с другом, меланхолично складывали вещи в чемодан, ели без аппетита, и даже купались без удовольствия. На прощание мы традиционно покидали монетки в океан: я – двухрублевую, муж – пятишиллинговую. До дома мы пилили больше суток…
Если кто-то мне возразит, что, мол, лететь всего около 10-11 часов, то пусть этот умник прибавит к этим часа время от отеля до Момбасы, от Момбасы до Найроби, время ожиданий в аэропортах и т. д. и т. п. Выехали мы из отеля в 7.30 утра 20-го января, в Домодедово приземлились в 8.00 утра 21-го января – сутки, граждане, ровно сутки…
Но я в сотый раз утверждаю, что транспортные и прочие тяготы – это просто смешная мелочь, которую нужно заплатить за возможность увидеть хотя бы кусочек африканской красоты, вдохнуть ее воздух и ароматы, ослепнуть от радостных негритянских улыбок, услышать сочное «Джамбо!», а на жизненные невзгоды – «Акуна матата!», прикоснуться к дикому и прекрасному миру… Я готова лететь, плыть, идти, ползти – сколько надо, потому что на свете есть вещи, которые с первого взгляда, с первого вдоха западают в душу и остаются там до самой смерти – одна из них – это Африка. «Куахери, мы обязательно вернемся!!!».
«…На птице, глядите, сидит Айболит
И шляпою машет и громко кричит:
«Да здравствует милая Африка!»….
Читайте также